Франц Ниенштедт, или Ниенстеде, как он сам называет себя в своих "Записках", родился 15 августа 1540 года в графстве Гоя, в Вестфальском округе и прибыл в 1554 году в Дерпт, где посвятил себя торговле. Отсюда он впоследствии вел значительные торговые дела с Россией. По поводу их принужден был часто предпринимать поездки в Москву, Новгород и Псков, чем положил основание к позднейшему своему благосостоянию. В 1571 году переехал в Ригу, сделался здесь бюргером, 21 августа того же 1571 года женился на вдове купца Ганса Крумгаузена. Прожив здесь немалое число лет, он только что решился выстроить для себя удобный дом в своем поместье Зуецеле и маленькую церковь на близлежащей горе святой Анны, собираясь провести остальные дни своей жизни на покое среди сельской тишины, как 22 сентября 1583 года его выбрали членом магистрата.

ПЕРЕЙТИ В ПОЛНЫЙ КАТАЛОГ СТАРИННЫХ И АНТИКВАРНЫХ КНИГ

Ниенштедт приехал в Ригу и попытался отстоять свою свободу хотя бы ценою откупа за 1000 марок в пользу бедных, но все напрасно: он получил отказ...  Он, наконец, согласился. Через два года на него был возложен сан бургомистра (в 45 лет) 15 октября 1585 года. Он испытал тревоги во всей их полноте во время известных календарных смут.

Ниенштедт оставил после себя Ливонскую летопись и свои записки. Подлинная рукопись летописи Ниенштедта находилась еще в половине прошлого столетия в руках поручика фон Цеймерна, в Нурмисе, который сообщил ее для пользования бургомистру фон Шифельбейну, но с тех пор она исчезла бесследно. Записки его перешли в 1807 году вместе с собранием книг бургомистра Иоганна Кристофа Шварца в рижскую городскую библиотеку. Они написаны собственною рукою Ниенштедта, и в них на странице 108 заключаются, кроме известий об его семье и торговых делах, также и общественные городские события его времени. Он писал историю как дилетант, а достоверность его известий, которые он сообщает как очевидец, вознаграждает за все недостатки.

Выписка из Хроники Ниенштедта дословно. "Летом 1565 года московит приказал всем дерпским бюргерам и жителям, которые по завоевании города Дерпта из-за своей бедности должны были оставаться там, выехать вместе с женами и детьми: их разместили по отдельным московитским городам: Володимиру, Низен-Новгардену (Нижнему Новгороду), Костроме и Угличу. У них был в Дерпте пастор, именем магистр Иоанн Веттерман, человек доброго и честного характера, настоящий апостол Господень, который также отправился с ними в изгнание, пас свое стадо, как праведный пастырь, и, когда у него не было лошади, шел пешком от одного города до другого, а если стадо его рассеивалось, он посещал его и ежечасно увещевал о страхе к Господу и даже назначал для их детей школьных учителей, каких только можно было тогда достать, которые в каждом городе по воскресеньям читали детям из Священного Писания. Его, как ученого человека, очень уважал великий князь, который даже в Москве велел показать ему свою либерею-библиотеку, которая состояла из книг на еврейском, греческом и латинском языках и которую великий князь в древние времена получил от константинопольского патриарха, когда московит принял христианскую веру по греческому исповедованию. Эти книги, как драгоценное сокровище, хранились замурованными в двух сводчатых подвалах.

Так как великий князь слышал об этом отличном и ученом человеке, Иоанне Веттермане, много хорошего про его добродетели и знания, потому велел отворить свою великолепную либерею, которую не открывали более ста лет с лишком, и пригласил через своего высшего канцлера и дьяка Андрея Солкана (Щелкалов), Никиту Высровату (Висковатов) и Фунику (Фуников) вышеозначенного Иоанна Веттермана и с ним еще нескольких лиц, которые знали московитский язык, как-то: Фому Шревена, Иоахима Шредера и Даниэля Браккеля, и в их присутствии велел вынести несколько из этих книг. Эти книги были переданы в руки магистра Иоанна Веттермана для осмотра. Он нашел там много хороших сочинений, на которые ссылаются наши писатели, но которых у нас нет, так как они сожжены и разрознены при войнах, как то было и с Птоломеевой и другими либереями. Веттерман заявил, что хотя он и беден, но отдал бы все свое имущество, даже всех своих детей, чтобы только эти книги были в протестантских университетах, так как, по его мнению, эти книги принесли бы много пользы христианству.

Канцлер и дьяк великого князя предложили Веттерману перевести какую-нибудь из этих книг на русский язык, и если он согласится, то они предоставят в его распоряжение тех трех вышеупомянутых лиц и еще других людей великого князя и несколько хороших писцов, кроме того, постараются, что Веттерман с товарищами будут получать от великого князя кормы и хорошие напитки в большом изобилии, а также получат хорошее помещение и жалование, и почет, а если они только останутся у великого князя, то будут в состоянии хлопотать и за своих. Тогда Веттерман с товарищами на другой день стали совещаться и раздумывать, что-де как только они кончат одну книгу, то им сейчас же дадут переводить другую, и, таким образом, им придется заниматься подобною работою до самой смерти; да кроме того, благочестивый Веттерман принял и то во внимание, что, приняв предложение, ему придется совершенно отказаться от своей паствы. Поэтому они приняли такое решение и в ответ передали великому князю: когда первосвященник Онаний прислал Птоломею из Иерусалима в Египет 72 толковника, то к ним присоединили наиученейших людей, которые знали Писание и были весьма мудры; для успешного окончания дела по переводу книг следует, чтобы при совершении перевода присутствовали не простые миряне, но и наиумнейшие, знающие Писание и начитанные люди.

При таком ответе Солкан, Фуника и Высровата покачали головами и подумали, что если передать такой ответ великому князю, то он может им прямо навязать эту работу (то есть велит присутствовать при переводе) и тогда для них ничего хорошего из этого не выйдет: им придется тогда, что, наверно, и случится, умереть при такой работе точно в цепях. Потому они донесли великому князю, будто немцы сказали, что поп их слишком несведущ, не настолько знает языки, чтобы выполнить такое предприятие. Так они все и избавились от подобной службы. Веттерман с товарищами просили одолжить им одну книгу на шесть недель, но Солкан ответил, что если узнает про это великий князь, то им плохо придется, потому что великий князь подумает, будто они уклонились от работы. Обо всем этом впоследствии мне рассказывали сами Томас Шреффер и Иоанн Веттерман. Книги были страшно запылены, и их снова запрятали под тройные замки в подвалы".