Но и то добавление, которое мы находим в Степенной книге сравнительно с четьей минеей, не говорит в пользу царской библиотеки XVI века. Оно не говорит, что именно в ней сгорели греческие рукописи и мы имеем одинаковое право относить это ко всем трем указываемым хранилищам: 1) церквам, 2) «сокровищам царским», 3) «сокровищам святительским». Составитель Степенной книги называет сгоревшие греческие книги «святыми», «дивно и преизрядно украшенными». Эти эпитеты скорее всего подходят к книгам, которые находились в церквах, книгам богослужебным и вообще богословского содержания. Книги царской библиотеки (произведения классиков) не могли быть названы святыми, не могли быть дивно украшенными (разумеются драгоценные оклады). Если иноязычные книги царской библиотеки сгорели в московском пожаре 1547-1548 годов, то какое же основание защитники мнения о громадном множестве в ней иноязычных рукописей имеют указывать на свидетельство Ниенштедта? Если сии рукописи сгорели в пожаре 1547-1548 годов, то каким же образом мог видеть их пастор Веттерман в 1565-1570 годах? О том, что именно из царских сокровищ сгорело в этот пожар, мы имеем официальное показание в Никоновской летописи, записанное московским дьяком и потому заслуживающее наше полнейшее доверие. Именно сказав о начале пожара 21 июня 1547 года с церкви Воздвижения Честного Креста, дьяк так далее описывает пожар в самом Кремле:

«Загорелся в граде у соборной церкви Пречистой верх, и на царском дворе великого князя на полатях кровли и избы деревянные … Златой и Казенный двор с царскою казною, и церковь на царском дворе у царской казны Благовещение златоверхая, и Деисусе Андреева письма Рублева, златом обложен, и образы, украшенные златом и бисером, многоценные греческого письма прародителей его от многа лет собранных и казна великого царя погоре, и Оружничная полата с казною вся погоре с воинским оружием, и Постельная полата с казною выгоре вся, и в погребах на царском дворе под полатами выгоре вся деревянная в них, и конюшня царская; и по многим церквам каменным выгорели Деисусы, и образы, и сосуды церковные и животы многие людские… В городе все дворы и полаты горяше, и Чудовский монастырь выогре весь, едины мощи святого великого чудотворца Алексия, Божиим милосердием, сохранены бысть…

Таким образом, Никоновская летопись, передающая официальную запись Московского правительства, при перечислении сгоревшего ни одним словом не обмолвливается о греческих книгах царской библиотеки. Итак, если в пожаре 1547-1548 годов в Москве и сгорели греческие рукописи, то именно те, которые были в церквах.

В доказательство существования в Москве в XVI веке особого собрания греческих и латинских рукописей, наконец, ссылаются еще на то, что Максим грек в бытность свою на Руси занимался переводами с греческого языка, следовательно, греческие рукописи тогда в Москве были и в довольно значительном количестве. Но и это последнее соображение в пользу царской библиотеки XVI столетия нисколько не убедительно.

1) Великокняжеская библиотека, из которой, предполагается, брал рукописи Максим грек для своих переводов, была богата, если верить Веттерману и списку профессора Дабелова, совсем не теми сочинениями, переводом которых занимался Максим грек: он или исправлял перевод богослужебных книг или переводил богословские сочинения (отеческие творения), а в библиотеке Московских государей были произведения греческих и латинских классиков.

2) Пользовался ли Максим грек при своих переводах рукописями великокняжеской библиотеки, это еще спорный вопрос. Кажется вполне достоверно мнение, что переводы Максима грека предприняты были им по своей доброй воле, а не по поручению или приказанию царя или патриарха. В «выписи из государевой грамоты о сочетании 2-го брака и разлучении 1-го чадородия ради» читаем, что по заключении в Чудов монастырь старца Васьяна Косого, тамошний архимандрит Иона доносил, что Максим грек и старец Савва святогорцы (жительствовавшие также в Чудове) «сходатая имеют себе доброписца Михаила Медоварцева и трие совокуплении во единомыслие и толкуют книги и низводят словеса по своему изволению и исправляют по своему разуму без согласия и без повеления твоего и без совета и без благословения митрополичьского и без собора вселенского. И Васьян согласился с ними же и творят укоризну царствию твоему…» Если же Максим грек совершал свои переводы и исправления русских книг «без согласия и повеления царского», то каким же образом он мог при этом пользоваться рукописями или книгами царской библиотеки? Только относительно перевода одной Толковой псалтыри мы имеем намек (но не прямое указание), что оригиналом служила рукопись из великокняжеской библиотеки.

3) Максим переводил не только в бытность свою в Москве, но и вне ее, во время пребывания в ссылке в различных местах: Волоколамском Иосифовом монастыре, Твери и Троице-Сергиевом монастыре. Если мы даже допустим, что в бытность его в Москве ему давали рукописи из великокняжеской библиотеки, то этого не могло быть, когда он был сослан из Москвы и подвергнут заключению.

4) Как выше в своем месте было отмечено, Максим при продолжении перевода одного толкования не мог отыскать в Москве его греческого оригинала; сомнительно, чтобы это могло быть, если бы великокняжеская библиотека была так богата греческими рукописями, как это думают некоторые.

5) Если мы подведем итоги всем переводам Максим грека, примем во внимание его различные слова и указания, находящиеся в них, то все-таки окажется, что для всех этих работ требовалось не так уж много греческих оригиналов, как обыкновенно предполагается. Им были переведены: а) Толковая псалтырь; б) беседы Иоанна Златоуста на евангелия Матфея и Иоанна; в) толкования на деяния и послания апостольские; г) Метафрастово житие пресвятой Богородицы; д) похвальное слово святого Василия великого мученику Варлааму; е) три небольшие статьи Метафраста: о святом апостоле Фоме, о чуде святого архистратига Михаила в Хонихе и о мученичестве святого Дионисия Ареопагита; ж) слово святого Кирилла Александрийского об исходе души и о втором пришествии. Кроме того, известно, что митрополит Даниил настаивал на переводе истории Феодорита епископа киррского, греческий оригинал которой, следовательно, также был в Москве. Из богослужебных книг Максим грек занимался исправлением перевода: а) триоди, б) часослова, в) апостола и г) минеи праздничной. В «словах» Максима грека находим указания еще на несколько книг, бывших у него, каковы: сочинение Originum sive Etymologiarum libri XX Исидора Испалийского; б) Иоанна Лодовика толкователя Августина епископа иппонского и в) лексикон Суиды – Suidas. Вот все указания, которые можно собрать касательно тех книг, которыми пользовался Максим грек при своих переводах, и которых всего можно насчитать не более 16 названий.

Откуда он брал их, нигде не говорится, но из слов и посланий Максима грека мы видим, что у него были:

1) Книги, которые он привез с собой. В послании к Петру Шуйскому он пишет: «другую благодать прошу у вашего велелепия отдадаите ми, яже с мною пришедшыа зде книгы греческыа на просвещение вкупе и утешение духовное окаянней душе моей». Какие именно книги были привезены Максимом греком, неизвестно; но в древних рукописях ему приписывается принесение в Москву книг Стефанита и Ихнилата, а спутнику его старцу Исайи – житие святого Саввы архиепископа сербского. Более чем вероятно, что им принесены были и какие-либо другие книги, кроме отмеченных.

2) Книги, которые Максим грек получал от своих знакомых. Так, Алексею Адашеву он пишет: «молю вас, Бога ради, послите ми на подержание Григория Богослова, книгу греческую с толкованием, ради Бога послите ми ея». В другом послании он пишет: «предложу вам и та, егда греческую книгу получу». Кроме Адашева греческие книги Максим грек мог получить и от Благовещенского священника Сильвестра, имевшего греческие рукописи, некоторые из которых дошли до нас.

Кроме рукописей у Максима грека были и греческие печатные книги. В послании к одному князю он объясняет, что означают знаки якоря и рыбы, выставляемые типографом Альдом Мануччи в Венеции на своих изданиях. Эти издания, следовательно, были в Москве и их видел какой-то русский князь (может быть, Курбский?), иначе Максиму греку не было смысла объяснять этот знак Альдинских изданий. Но какие именно печатные книги и сколько их было у Максима грека в Москве, мы опять не знаем. В новейшей Библиографии греческой Эм. Леграна изданий по 1518 год, год приезда Максима грека в Москву, указывается всего 60, а по 1556 год, год смерти его – 132. В числе этих изданий мы не находим ни одного, которое могло бы служить оригиналом для переводов Максим грека по толкованию Священного писания, статей Метафраста, слов Василия Великого и Кирилла Александрийского, а также истории Феодорита епископа киррского. При работах же по исправлению богослужебных книг русских Максим грек мог пользоваться и печатными изданиями греческими. Так, издания часослова были в Венеции 1509 года, Флоренции – 1520 года, Венеции – 1524, 1532, 1535, 1545, 1546 гг.; триоди в Венеции 1522 и 1538 годов. Лексикон Суиды, из которого встречаем выдержки в числе слов Максима грека, был издан в Медиолане в 1499 году. Под книгой Григория Богослова, которую Максим грек просил у Адашева прислать на время, могло разуметься издание Gregorii Nazianzeni Theologi orationes lectissimae XVI (Венеция, 1516 г., Aldi et Andreae Soceri). При переводе текста псалмов могли быть у Максима грека издания псалтыри – в Венеции, 1494 г., Альдо Мануччи; там же 1524, 1525, 1545, 1547 гг.

Если из числа всех 16 книг, которыми пользовался Максим грек (указания на что находятся в его сочинениях и переводах), исключим книги и рукописи, привезенные Максимом греком с собой, и полученные им в Москве от частных лиц, то много ли останется на долю сокровищ царской библиотеки и имеем ли мы право на основании этого говорить о многочисленности в ней иноязычных рукописей?

Итак, и эти последние свидетельства, недавно приведенные в доказательство существования в царской библиотеке XVI века множества еврейских, греческих и латинских рукописей, не доказывают этого. Мы, таким образом, не имеем никакого твердого основания признавать эти сокровища в царской библиотеке. А недавно отцом Павлом Пирлингом сообщено одно известие 1601 года, которое положительно свидетельствует об отсутствии в царской библиотеке множества греческих рукописей.

Во второй половине 1600 года из Варшавы был отправлен в Москву Лев Сапега – поздравить Бориса Годунова с воцарением. 16 октября посольство прибыло в Москву. «С этим посольством, - пишет отец Пирлинг, - соединяется небезынтересное литературное воспоминание. В Риме ходил слух, что Кремль обладает драгоценными греческими рукописями; говорили, что император Иоанн прислал их туда накануне падения Византии, чтобы спасти их от невежественного хищничества турок. Кардинал Сан-Джорджо хотел очистить совесть по этому вопросу и поручил одному умному греку сопровождать Сапегу и навести справки в Москве. Петру Аркудию (так назывался избранник) было вполне по силам такое дело. Уроженец Корфу, блестящий ученик и первый доктор коллегии святого Афанасия, получивший от Григория XIV и Климента VIII поручения по делам унии, он находился в том время в Польше и путешествие на разведки в Москву должно было нравиться ему.

Ревность и усердие не изменили ему. Он обратился сначала к русским, которые рассказали ему чудеса о византийских рукописях своего патриарха; но, продолжая свой допрос, Аркудий заметил, что мнимые сокровища сводились на обыкновенные церковные книги: псалтыри, евангелия, минеи и другие в этом же роде. Греки, находившиеся на службе царя, знали не больше, а прижатые к стене объявили определенно, что в Кремле не было никакой византийской библиотеки. Это свидетельство, замечает отец Пирлинг, должно принять к сведению. Аркудий со своей стороны убедился и в письме из Можайска от 16 марта 1601 года, дрожа от холода, под убогим покровом, изложил кардиналу Сан-Джорджо результат своих розысканий, не будучи в состоянии объяснить отсутствие греческих книг иначе, как разными гипотезами».

Вот новое свидетельство о царской библиотеке XVI века, говорящее прямо и положительно, что в Кремле «не было никакой византийской библиотеки»…

Запад еще до падения Константинополя начал собирать греческие рукописи. Ученики Мануила Хрисолора, одного из ученых греков, действовавших в Италии в XV веке, уже отправлялись в Византию за приобретением греческих книг и об одном из них, Джованни Ауриспа, известно, что он в бытность свою в Константинополе в 1422-1423 годах скупил массу греческих книг, как классических, так и византийских. Падение Константинополя помогло переселению сих книг в Италию.

Несмотря на то, что во время событий 1453 года, по словам Виссариона митрополита никейского, погибло 120 тысяч томов, все-таки значительное число рукописей перешло в XV-XVI веках из павшего Византийского царства на Запад. Большое собрание их оставил Венеции митрополит Виссарион (умер в 1472 году), собиравший их из разных мест, в том числе из Константинополя. Немало рукописей осталось в Италии после Андроника Каллиста (в Милане), Антония епарха и других лиц, ездивших нарочно на Восток за их приобретением. Начало собранию греческих рукописей во Франции положил знаменитый грек Ян Ласкарис, потомок бывших византийских императоров. Основанием греческого собрания рукописей Эскуриальской библиотеки послужили рукописи, собранные Антонием епархом, а равно и принадлежавшие Диего Гуртадо Мендозе, поставщиком коего был грек Николай Софиан из Корфу. Посол в Константинополе короля римского Фердинанда, Ожье Гизелин Бузбек с 1555 по 1562 год отправил целые воза греческих рукописей в Вену, хотя, по его собственному замечанию, ему приходилось собирать последние колосья на ниве, уже сжатой другими.

О собрании греческих рукописей заботились и римские папы. Знаменитый в истории Возрождения папа Николай V до завоевания Константинополя и после того скупал рукописи в Греции и в азиатских владениях турок при помощи особых тайных агентов; а о папе Григории XV известно, что он во время тридцатилетней войны за помощь лиге выговорил у ней право на сокровища Палатинской библиотеки в Гейдельберге, славившейся своими греческими рукописями, кои в 1622-1623 годах Лев Алляций и доставил в Рим.

Запад занимала и судьба библиотеки византийских императоров, которая разыскивалась и в XVII, и в XVIII веках. Васильевский В.Г. в своем труде «Обозрение трудов по византийской истории» (выпуск I, Спб., 1890 г.) пишет, что слухи, будто рукописи библиотеки византийских императоров находятся в султанской библиотеке в серале, проверяли: а) в XVII веке французский посол в Константинополе Жирарден и б) в 1727-1730 годах Севен. Оба они пришли к отрицательным результатам.

Зная эту любовь Запада XV-XVII веков к греческим рукописям, стремление каждого государя, в том числе и римских пап, иметь у себя возможно большее число сих рукописей, мы нисколько не удивимся тому факту, который открыл нам отец Пирлинг. Греческие рукописи везде разыскивали: и в Константинополе, и на Афоне, и в других местах бывшей Византийской империи; наконец обратили внимание и на ту страну, которая выдавала себя за преемницу Византии.

Нужно думать, что Петр Аркудий употребил все усилия, чтобы сообщить вполне точные сведения по возложенному на него поручению и разузнать все. Русским скрывать от него о существовании византийской библиотеки незачем было; в их интересах наоборот было насказать возможно большее о ней, чтобы этим можно было похвастаться. Но результат всех допросов Аркудия был отрицательный: в патриаршей библиотеке оказались одни богослужебные книги, а «греки, находившиеся на службе царя, … объявили определенно, что в Кремле не было никакой византийской библиотеки»… Это известие вполне подтверждает то, что мы ранее доказывали разбором свидетельств о царской библиотеке XVI века, именно, что в ней не было того множества греческих, латинских и еврейских рукописей, которое в ней другие исследователи воображают.