Выступления (мое и М. Щербатова) о библиотеке Грозного в Русском Военно-историческом обществе в Петербурге не могло, конечно, не привлечь внимания к этому делу со стороны Московского его отделения, действительным членом которого я состоял. Вполне натурально было обратиться в это последнее с ходатайством об исхлопотании права на раскопки в Кремле в поисках библиотеки Грозного.

ПЕРЕЙТИ В ПОЛНЫЙ КАТАЛОГ СТАРИННЫХ И АНТИКВАРНЫХ КНИГ

Московское отделение с готовностью пошло на это. Оно обратилось (за № 837) в дворцовое управление о разрешении для меня осмотра кремлевских стен с их подземельями. Ответ последовал 13 декабря 1912 г. (за № 6015): "Заведующий придворной частью в Москве князь Оболенский разрешил действительному члену Общества Стеллецкому И.Я. произвести с научной целью осмотр кремлевских стен и башен, за исключением подземелий Кремля". Ответ - убийственный, равносильный полному отказу, ибо что такое стены и башни Кремля в отношении к подземной библиотеке без таинственных под ними подземелий, связанных тесно с подземным Кремлем вообще? Оставалось искать иных путей в последний, так как ответ дворцового управления обесценивал и бывшие доступными для меня "архивные" башни Кремля.

Выход, казалось, был найден: Арсенал и его подвалы! Там как раз производились работы по приспособлению части Арсенала под музей 1812 года. Осмотрев подвалы, я выбрал один, выстучал его дно; в одном пункте отчетливо послышался гул пустоты. Вооружившись лопатой, я стал копать (для отвода глаз в часы, когда в подвале находились рабочие). На глубине около метра показался тонкий слой щебня с известкой, а под ним - типичный кирпичный свод, издававший от удара глубокий звук пустой бочки. Был большой соблазн пуститься в авантюру: тайно пробить свод и исследовать подземный Кремль. Однако мысль о дворцовом veto "за исключением..." вернула к благоразумию... Странно, что впоследствии, когда подвалы Арсенала были в полном моем распоряжении - копай, где хочешь, я не мог найти этой драгоценной точки. Но придет время, она будет найдена, при условии, если это потребуется.

Наступил 1913 год, юбилейный год трехсотлетия династии Романовых. Было опубликовано о разрешении подавать на высочайшее имя прошения о личных нуждах подданных. Мне пришло в голову использовать исторический момент и просить о разрешении того, в чем отказало дворцовое управление. С нетерпением ждал ответа. Долго пришлось его ждать. Наконец, ответ пришел, ошеломив меня своей... неожиданностью, - из Археологической комиссии! Почему? Размышляя над вопросом, приходишь к выводу, что о прошении было доложено царю, но подсказано при этом, что поскольку вопрос научный - передать проект в Археологическую комиссию, на предмет соответствующих действий. Нечто на манер того, что наблюдаем в этой области в наши дни: "Включить в это дело Академию наук СССР!"

ИАК, рассмотрев дело, пожелала наперед знать то, что могли дать, может быть, только длительные изыскания и раскопки. Словом, Археологическая комиссия, за подписью товарища председателя академика Латышева В.В., просила "представить сколько-нибудь точные предположения о месте, где могла сохраняться названная библиотека". Датирован этот исторический документ 2 июня 1913 г., № 890. Вот полный его текст: "Вследствие поданного Вами прошения на высочайшее имя, препровожденного Канцелярией его императорского величества по принятию прошений в Императорскую Археологическую комиссию на зависящее распоряжение. Комиссия имеет честь уведомить Вас, милостивый государь, что проекту разыскания библиотеки царя Иоанна Грозного на средства Государственного казначейства не может быть дано дальнейшего движения впредь до представления Вами сколько-нибудь точных предположений о месте, где могла сохраняться названная библиотека".

Восемь месяцев думал я над тем, отвечать ИАКу или нет. Решил отвечать фельетоном в газету. 1 марта 1914 года в "Утре России" появилась моя обширная статья "Царь Иван Грозный. К поискам его библиотеки в кремлевских подземельях". В статье давался "более или менее" точный ответ о местонахождении библиотеки: "...между соборами Успенским, Благовещенским и Архангельским, ближе к двум последним". Таким образом, известно "более или менее" точно местонахождение библиотеки, известны и разнообразные пути, к ней ведущие. Остановка лишь за творческой инициативой поисков, что, надо надеяться, не заставит себя ждать, ибо не пристало ХХ веку - столетию расцвета археологической науки и культа родной старины - тянуться в хвосте века ХVIII". Итак, надежда, хоть и еле теплившаяся, что царь Николай II пожелает во славу 300-летия своей фамилии извлечь знаменитое сокровище из недр Кремля и тем прославить свое царствование, угасла не расцветши.

Тем временем в Московском архиве Министерства юстиции втихомолку шла большая работа по розыску архивных документов о библиотеке Грозного. И небезуспешно: был найден ряд новых документов. Копии с них (у меня, к сожалению, не сохранились) были направлены в Петербург, на имя интересовавшегося этим делом тогдашнего министра юстиции; красноречивое доказательство, что идея неотложного отыскания библиотеки Грозного начинала проникать и даже становиться эффективной в кругах царского правительства. Названный архив это обстоятельство дальновидно учитывал и сделал дальнейшую попытку перейти от архивного документа к археологической лопате, так сказать от Маттеи к Тремеру. Роль последнего он прочил мне. Для этого он вошел с мотивированным заявлением от 10 июня 1914 г. № 354 в Дворцовое управление, прося "разрешить делопроизводителю архива ученому археологу Стеллецкому И.Я. произвести нынешним летом археологический осмотр подземелий в башнях Арсенальной и Тайницкой с целью проверки и пополнения содержащихся в документах архива сведений". В сущности, архив юстиции просил о том же, о чем за два года перед этим просило Московское отделение Русского Военно-исторического общества: об осмотре башен Арсенальной и Тайницкой с подземельями. В обоих случаях осмотр был разрешен, но в первом случае - без подземелий, в последнем - с подземельями: огромная эволюция за два года! Чем это объяснить? Думается, только ростом популярности в сферах идеи извлечения из недр Кремля "заколдованного клада" России. Не потому ли положительный ответ Дворцового управления на запрос архива юстиции последовал на этот раз всего десять дней спустя.

"Заведующий придворной частью в Москве и начальник Дворцового управления, - значилось в документе, - разрешил ученому археологу Стеллецкому И.Я. произвести нынешним летом археологический осмотр подземелий в башнях Арсенальной и Тайницкой с целью проверки и пополнения содержащихся в документах архива о них сведений". По правде, достижение выпало колоссальное: из этих ключевых позиций подземного Кремля я имел, в сущности, в своем распоряжении ходы и выходы во все его концы, а, стало быть, и к вожделенной библиотеке Грозного!

Архив юстиции меж тем продолжал самоотверженно углублять и расширять сложное дело отыскания следов библиотеки Ивана Грозного. Деятельно шла и архивная подготовка к ХIV Археологическому съезду в Пскове. Лето 1913 года я провел в спелеологической командировке от Московского Археологического общества в Прибалтике. Одновременно я имел секретное поручение от своего архива во что бы то ни стало отыскать в Прибалтике Веттермановский список библиотеки Грозного! Задание было блестяще выполнено: однажды, сто лет тому назад найденный список был найден вторично. Это была одна из величайших удач в архивных поисках библиотеки! Скопировав наполовину с трудом разбираемый на немецком языке документ, я взглянул на подпись; первая буква была как будто "W". Веттерман?! Первое мгновение я был ошеломлен. Радостно воскликнув в душе "Эврика!", я поспешно свернул вязку с тем, чтобы вскоре же, еще до Археологического съезда, приехать вновь и сфотографировать драгоценную находку. О сенсационном открытии этом знали только двое: первооткрыватель да профессор Цветаев Д.В., директор Московского архива юстиции.

Впереди предстоял отчет на одном из заседаний Московского Археологического общества о моих спелеологических достижениях в Прибалтике. На отчетном заседании Общества мы выступали с профессором Цветаевым, но как бы по молчаливому уговору, о знаменитой находке ни слова! Я торжествовал: глубочайшее внутреннее убеждение говорило мне, что заветный "сейф" человечества с редчайшим книжным сокровищем будет вскрыт! Притом вскоре же после съезда... А оставшийся до съезда отрезок времени целиком ушел на подготовку к съезду. И вдруг, накануне назначенного уже дня отъезда в Псков, разразилась катастрофа - грянула первая мировая война, развязанная кровожадным немецким империализмом. Пришлось горько пожалеть об упущенном драгоценном времени, когда многое можно было успеть на путях к тайне... Единственным утешением служила мысль, всеобщая притом, что война продлится недолго. Увы, тридцать лет минуло, прежде чем я добрался до заветной "последней черты" перед библиотекой Грозного!..

Два года тщетно прождал я в Москве окончания войны. Когда же, казалось, запахло концом, я очутился в 1916 г. добровольцем на Кавказском фронте, с тайным умыслом проделать прифронтовую спелеологическую экспедицию. Шел на все. В случае неудачи - хоть в окопы, только на фронт: ведь окопы - даровые раскопки, способные многое открыть наблюдательному глазу археолога-спелеолога...

Судьба, однако, обернулась лицом. Наместник Кавказа великий князь Романов Н.Н. к моменту моего приезда издал строжайший приказ о регистрации и исследовании памятников древности на фронте! Управление завоеванными областями Турции оказалось в затруднении ввиду отсутствия специалистов. Тут я, с проектом прифронтовой археологической экспедиции, подвернулся весьма кстати. Были отпущены средства, снаряжение, даны полномочия. Я исходил с экспедицией вдоль и поперек самый глухой в Турецкой Армении округ, куда не ступала еще нога археолога, и прошел по фронту от Эрзерума до Трапезунда. Удавшаяся экспедиция эта дала очень много...

Однако мысль об оставленной неразгаданной загадке в Москве не давала покоя. Вихрь мировых событий задержал на годы. Дошли грустные вести: мои библиотека и архив вывезены неизвестно куда. Ни Луначарский А.В. в 1919 году, ни Главнаука в 1924-1925 годах не смогли их найти. Не найдены они до сих пор. А в архиве описание "списка" библиотеки... Так двойная катастрофа - в порядке мировом и личном - поставила меня в трудное положение подозреваемого иными скептиками чуть не в шантаже и мистификации.

Другой десяток лет из указанных двадцати принадлежит Москве новой, советской, куда я вернулся, наконец, накануне рокового 1924 года, унесшего великого Ленина. Впечатление от новой Москвы получилось смутное: старая Москва таяла на глазах, превращаясь с каждым днем в Москву "уходящую"; контуры же новой не всегда были отчетливо ясны. Чувствовал себя без корней, на зыбкой почве, в затруднении - c кого и с чего начать, чтобы оживить, продолжить "старую погудку на новый лад". Одно было ясно: начинать надлежало с азов, с какой-то археологической институции. Первая же такая инстанция дала то, про что можно сказать:

По пословице - "первый блин - комом" "блин" не удивил меня, так как в новой Москве старый лозунг - Библиотека Ивана Грозного - звучал каким-то скрипучим анахронизмом. Испечь этот "блин" суждено было тогдашней заведующей Отделом по делам музеев. На мою докладную записку она только руками развела, как во время оно царь Алексей Михайлович на послание Паисия Лигарида. Не соблазнило ее и то, что я выражал полную готовность "предоставить как подробные данные по истории библиотеки и вековых ее поисков, так и план и смету расходов при дальнейшем ведении поисковых работ".

Ни к чему не привели и обращения по тому же делу - оба в 1923 году - в Постпредство УССР при Правительстве СССР. В апреле 1924 года я зачислился сотрудником Исторического музея, признаться, не без задней мысли - подвигнуть последний на, казалось бы, близкое ему по духу и идее великое культурное дело. Я вошел с официальным предложением образовать специальную комиссию и добиться для нее разрешения на спелеологических изыскания в кремлевских башнях: Арсенальной и Тайницкой, ставя своей прямой задачей отыскание библиотеки Грозного. Проект был встречен ледяным холодом и недоуменным молчанием. Тут я впервые ясно осознал, что с археологами мне в этом деле не по пути! Но не было никаких путей и в "сферы"...

Тогда я решил обратиться к всемогущему, далеко и верно бьющему печатному слову; проще говоря, я направил стопы свои в редакцию "Известий". Тут я действительно нашел внимание и понимание. 21 марта 1924 года - историческая дата, переломная фаза в истории поисков библиотеки Грозного в советские дни: в этот день в "Известиях" появилось - всколыхнувшее не только Москву! - историческое интервью под лаконичным заголовком "Библиотека Грозного". Взметнулся вихрь. Москва, казалось, вдруг вспомнила о давно забытом: в ней с удвоенной силой вспыхнул интерес к тайне, так ее волновавшей когда-то, к затерянной кремлевской книжной сокровищнице!

Москва жадно насторожилась, ожидая дальнейших информаций. "Известия" пошли ей навстречу: три недели спустя появился фельетон "Загадка Кремля. К спору о библиотеке Грозного". Но, говорят, "аппетит приходит с едой". Москва хотела еще! И через шесть недель в "Известиях" же появился обширный фельетон - "Подземный Кремник". Откликнулась и "Вечерняя Москва", в двух номерах, 81 и 82, от 7 и 8 апреля, пересказом Корнелия Зелинского (Корзелин) "Кремль под землей". Вторила и "Рабочая газета", разразившаяся статьей от 3 марта 1924 года "Подземная Москва" и даже взявшая на себя шефство.

Москва, казалось, бредила Иваном Грозным и его таинственным кремлевским кладом. Тогда-то спохватились археологи из Исторического музея, вдруг увидев себя в хвосте событий. Как бы стараясь наверстать упущенное, названный музей под флагом "Старой Москвы" организовал в своих стенах, собрав ученых Москвы 10 июня 1924 года и Ленинграда 9 июля 1924 года, два бурных диспута о библиотеке Грозного, отродясь не видавшей подобной ученой трепки.

На лекции автора о библиотеке Ивана Грозного в Историческом музее 10 июня 1924 года собрание ученых Москвы - "столпов истории и археологии" - высказало свое мнение о том, что такое библиотека Грозного и стоит ли вообще ее искать? Отзывы высказывались положительные и отрицательные; были воздержавшиеся.

ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ

Академик Соболевский А.И. Существование библиотеки Грозного исторический факт. Уже при великом князе Василии Ивановиче о ней велась переписка между гуманистами. Есть указания, что южно-русскими учеными предпринимались специальные паломничества в Москву за теми или иными книгами "книгохранительницы" Грозного. Так, в конце ХVI века такое путешествие в Москву совершил из Киева иеродиакон Иоаким, а из Молдавии, после кончины Грозного, такое путешествие предпринял диакон Исаия, с целью отыскать в библиотеке Грозного "Житие Феодосия Печерского", которое было вынесено из "большого погреба". Здесь имеем прямое указание на существование "погребов"" большого и малого. Мое мнение, что эти погреба можно и должно отыскать. Это не погреба в собственном, ходячем смысле слова, а подземные, недоступные для огня и сырости каменные палаты, в которых хранятся царский архив и библиотека Грозного. Дабы извлечь из недр эти бесценные сокровища и использовать их для науки, копать, безусловно, нужно.

К. Трутовский. (упомянул о провале в Кремле) ...желательно было бы знать его размеры. Вообще же, провалы не имеют большого значения. Что касается поляков, то ими ничего не было расхищено в подземном Кремле: Андропов за этим присматривал. Бур, хотя, может быть, и желателен, но, в сущности, на что он? Относительно условий сохранности книг даны указания у Максима Грека. Книги или рукописи в сундуках или ковчегах дошли до нас, надо полагать, в полной сохранности.

Библиотека Грозного, по известиям, помещается в каменных палатах под землей. В ХVI столетии вообще было мало каменных построек, поэтому и копать придется на ограниченном пространстве. Что касается провалов, то покойный Анучин Д.Н. не интересовался ими, считая их ямами для известки. Одну такую яму он наблюдал в течение 30 лет, и яма не дала осадки, значит, по нему, яма была для известки. Мне думается, если библиотеку вообще искать, то - около соборов. Анучин полагал, что библиотеки не найдут, но попутно находки будут ценные.

Тарабрин И.М. Если библиотеку будут искать, то одновременно будут сделаны и другие ценные находки. Достаточно вспомнить случай в 40-х годах, когда были случайно найдены документы ХIV века, исследованные академиком Бередниковым. Нужно или не нужно копать, это вопрос, который также будет стоять и завтра и послезавтра. Так уж лучше копать сегодня.

Батенин-Батый Э.С. При поисках библиотеки Грозного надо различать в работе две стороны - полевую и кабинетную: что добыто первой, должно быть освещено второй. Вокруг проблемы поисков библиотеки много шумихи; это - оболочка, которую надо снять... Много возникло шума вокруг тайника на Большой Дмитровке. Мальчик, родившийся в 1907 году, в 1917 году видел ход, о котором донес только в 1923-м. Тут много сомнительного. Прокопали, ища тайник, на шесть метров, а надо копать на 12 метров.

Щусев А.В. В вопросе о библиотеке Грозного надо установить, из чего сложены подземные палаты - книгохранилище Грозного. По всем данным, из мячковского камня. Это слабый мелкозернистый известняк. Кладка в подвалах в старину была смешанная: из камня и кирпича, аналогично тому, как строили в Египте. Отсюда налицо - сухость подвалов, хотя специальных предохранителей от сырости не существовало.

Забелин также упоминает о сухости подвалов. Искать библиотеку следует под Благовещенским собором, где он смыкается с прежним зданием приказов. Надо все обшарить. Если что и сохранилось, то лишь там, где строения. Вообще, копать стоит. Пример, Десятинная церковь в Киеве, где сохранился слой грязи великокняжеского периода. Раскопки, безусловно, следует произвести, но для этого нужны силы и средства. Надо, чтобы результаты работ не пропали даром для науки, иначе сомнительно выбрасывать средства.

Необходимы квалифицированные рабочие. Сомнительно, чтобы следовало начинать сложные раскопки. Необходимо произвести обследование подземной Москвы, а также подземелий военных сооружений Кремля. На последние шел не только известняк, но также и песчаник, который притащили на фортификацию. Если дело поисков будет произведено с комиссией, то инициативу Игнатия Яковлевича можно только приветствовать. Опасений ущерба для гражданских сооружений нет никаких. Несомненно, величайший клад хранится в кремлевских подземных ходах. А потому исследовать подземный Кремль, безусловно, следует.

Сухов Д.П. Обсуждается вопрос: нужно ли копать? Скажу прямо - сколько бы ни стоило - нужно! Задание взято правильное. Необходимо собрать исчерпывающие сведения о подземном Кремле. Существует целый ряд изданий.

Виноградов Н.Д. Мы живем в ХХ веке, веке расцвета техники. Никто не упомянул о том, что раньше все бросалось из-за отсутствия технических средств. Например, на Дмитровке: начато хорошо, но брошено слишком рано. Следует буром пройтись по Кремлю, бур ответит на все вопросы. Приступить немедленно к исследованиям не только можно, но и должно. Собственно о библиотеке Грозного сказать ничего не могу. Подходы Клоссиуса, Забелина и других - будто библиотека Грозного сгорела в пожаре 1571 и 1612 годах - считаю неправильными. Ведь собственно Кремль в 1571 году и не горел вовсе, а лишь его окрестности. В летописи упоминаются постройки на случай пожара только подземные. В Саратовской губернии, например, все под землей на случай пожара. Обследование подземного Кремля необходимо; палаты находятся ориентировочно на глубине б метров. Слой глины не пропускал воды. Камень для подземных палат употреблялся не только мячковский, но и песчаник (Мавзолей Ленина).

ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ

Любавский М.К. Я буду говорить как историк... Подвальные помещения находились под Благовещенским собором, где хранилась и "казна". Подвал при Иване III продолжен по направлению к Москве-реке и получился "Приказ Большой Казны". В ХVIII веке здесь была площадь. Поиски библиотеки Грозного довольно-таки бесплодная работа: известно, где палаты находились. Зачем было Грозному прятать библиотеку? Нет основания все вверх дном поднимать...

Бороздин И.Н. Рыть или не рыть - вот в чем вопрос! Трудно ответить на него. Надо быть практиком и подходить к делу с осторожностью, а это не представляется возможным. Конечно, соображения Соболевского А.И. интересны, но... присоединяюсь к мнению Матвея Кузьмича Любавского. Решительно протестую против рытья в 12 метров глубиной... В сообщении докладчика отмечу ряд промахов. Мы с ним уже не раз скрещивали оружие. Например, по поводу его увлекательного доклада в Московском археологическом обществе о кладоискательстве, о волшебной палочке, своего рода "разрыв-траве". При анализе библиотеки Ивана Грозного возникает ряд вопросов: почему Грозный убил хранителей своей библиотеки? Олеография в изображении Грозного, комплименты ему, трафарет, скупо. Вообще, подход не солидный: "доисторическая" пещера в кладовых!.. Могут дискредитировать сделанные ошибки. Детективный роман. Давно уже ищут, а ничего не находят. Вот куда идут народные денежки... Чтобы всем собором рыть Москву, надо знать, как копать. Вообще, в культурном смысле считаю вредным.

Соболев Н.И. При изучении палат необходимы планы, планы палат около полукруглой анфилады имеются. Соболевский А.И. указывает на провалы. Провалы говорят, что подземные помещения существуют. Но копать - преждевременно, денег нет.

Рыльский И.В. Считаю несвоевременным поднимать почву Кремля. Нет средств. Возможно разрушение памятников. Где собственно надо искать библиотеку Грозного, докладчик не сказал. Почему? Ее скорее надо искать вне Кремля, а не в Кремле... Покрышкин, собственно, описал все. В сущности, не знаем, откуда начать и куда идти. Боюсь, что отразится на подземных сооружениях. Необходимо ждать, а пока охранять то, что есть.

Немоловский В.И. Огромное влияние на книги имеет сырость. Все книги в храме Василия Блаженного сопрели. Считаю невозможным найти книги в целости.

Линдеман И.К. "Доколе ты будешь злоупотреблять нашим терпением", - воскликнул Цицерон... В открытие библиотеки мало верю: не вижу научных к тому оснований. Фельетон "Кремник" - пыль в глаза. Кремль так назван, по Вельтману, позже. Голословно, указаний нет. А есть ли зарегистрированные камеры? Говорит, сам исследовал сундуки. Сундуки исследовал и Петр Снегирев. Докладчик когда-то делал сообщения, а мы ничего не получали от него уже лет двадцать. Клоссиус и Дабелов, на которых он ссылается, не ученые... Колодец в башне Арсенальной - уж не люк ли из которого потом ходы ведут? Павел Алеппский в ХVII веке отмечает поднятие воды в башне, так как водные течи испортились, а что там на самом деле, мы не знаем. Подходы к делу не научные.

Александровский М.И. Благовещенский собор строил Аристотель Фиораванти. Термин "кремник" появляется с 1333 года, раньше итальянцев... Сокровища обычно помещаются наверху, почему же библиотека Грозного в подземелье?.. Она целиком попала в патриаршую библиотеку: все это жевано-пережевано Белокуровым. Cамый доклад лучше фельетонов докладчика. Мой вывод - искать библиотеку Грозного незачем!.

Щелнов М.И. ( подытоживая прения). Я вынес разочарование от наших прений. Одни - рыть надо, другие - рыть не надо... Линдеман оставил без ответа вопрос, так интересующий собрание. Докладчик - энтузиаст, так обольем же его холодной водой! Между тем вопрос этот крайне важный. Он сводится к тому, что подземный Париж обследован, а "Старую Москву" подземная Москва не интересует. Между тем под Москвой мы найдем больше, чем в любом кургане. Фельетоны докладчика в "Известиях" написаны в духе американских фельетонов. Говорят, "пренебрег точностью". В действительности этого нет. Роль Игнатия Яковлевича - тяжелая, неблагодарная. До 1917-го года дело с подземной библиотекой тянулось вяло, до 1924 года было не до этого. Теперь надо вести с коллективом: неправильно - одному. Вопрос о подземной библиотеке Ивана Грозного представляет жгучий интерес, и мы благодарны Игнатию Яковлевичу за инициативу в этом деле. А дело может иметь крупные последствия. Дайте возможность быть уверенным, что комиссия дело поддержит. Легкие исследования, возможно, много дадут. Необходимо только взяться за лопаты учеными руками.

ВОЗДЕРЖАВШИЕСЯ: Чулков Н.П., Сперанский М.Н.

Миллер П.Н. Комиссия не отмахнулась. Она только осторожно подошла. О "холодной воде" здесь нет речи, но неосторожно со всеми известными сведениями обращаться легкомысленно.

РЕЗЮМЕ. Топографических исследовании в подземном Кремле никогда еще произведено не было, но произвести их совершенно необходимо, притом при первой же малейшей к тому возможности. Должна быть образована комиссия, а инициативу должен взять на себя отдел по делам музеев.

ДЕБАТЫ О БИБЛИОТЕКЕ ГРОЗНОГО МОСКОВСКИХ И ЛЕНИНГРАДСКИХ УЧЕНЫХ В АУДИТОРИИ ИСТОРИЧЕСКОГО МУЗЕЯ 9 ИЮЛЯ 1924 г.

Академик Лихачев Н.П. Уже более 30 лет, как я принимаю самое оживленное участие в дискуссиях по вопросу о библиотеке Ивана Грозного. Не согласен, что прения должны вестись только о библиотеке Грозного: ведь в Кремле могут быть и тайники и клады (оставляю вопрос о неолите, о котором говорил докладчик). Приветствую желание исследовать Кремль - холм, который был бором. В его наслоениях имеются клады. Характерна находка в 1840 году небольшого горшочка с бумажными и пергаментными документами, датированными 1382 годом. Бумага выдержала лучше, чем пергамент; чернила выцвели, хранится в архиве Мининдел.

Почва Кремля заслуживает всяческого обследования. 30 лет назад я был увлечен вопросом о библиотеке Грозного. Белокуров является левым отрицателем библиотеки, а я не был крайним левым. Вопрос должен быть разделен на две части: а) что такое библиотека и б) могла ли она сохраниться и можно ль ее найти в подвалах? Из доклада выяснился чрезвычайно важный факт, это вопрос о Соllectanea Pernaviensia. Хотя между Дабеловым и анонимом целая пропасть, но нельзя отрицать сплеча: Белокуров погрешил, отрицая все.

Референтом допущены расширения точного смысла того, что говорят историки. Сведения о Софии Палеолог имеются точные: все разработано Пирлингом. Это - бедная невеста с приданым от папы. Эпоха наибольшего искания греческих рукописей - эпоха ее отъезда: каждая рукопись была на счету и библиотека не могла уйти из Рима незамеченной, поскольку была в силе частная собственность. При дворе были греки, которые значение библиотеки могли оценить. Важно определить иконы, прибывшие вместе с Софией Палеолог. Определение собраний ее рукописей - вопрос безнадежный, судя по тому, что видел Максим Грек.

Максим Грек имел у себя книгу "о ереси жидовствующих", из "книгохранительницы царской". От него же исходило требование прислать книгу Григория Богослова с толкованиями. Непреложный закон - греческие рукописи у московских царей были, но отрицаю, что Перновский список составлен точно. Кто такой Паисий Лигарид? Едва ли не папский агент, личность темная, но ученая. Рукопись "Беседы патриарха Фотия" доселе была известна в одном списке. Рукопись связана с именем Лигарида. Спрашивается, где рукопись написана? Эрнштадт обратился с этим запросом к Лигариду. Лигарид ответил, что "написана она в Москве". В Италии не употребляли бумаги французской; Афон, Греция Турция пользовались бумагой особой, немецкой. Бумажный знак - головка шута - был общепринят в московских приказах, значит, Лигарид писал свое послание в Москве, где и подал свое прошение. Это - плюсы, говорящие в пользу библиотеки.

Ниенштедт Веттермана знал лично, и когда он записал рассказ последнего - неизвестно. Об этом существуют различные вариации. В отношении подвалов, виденных Веттерманом, может идти речь о двух подвалах. Вся обстановка, при которой Веттерман обозревал подвалы с их содержимым, не подлежит никакому сомнению: все здесь историческая правда и достоверность. Бакмейстер, разобравши свидетельства хроники Ниенштедта, считает нх недостоверным сказанием; это предшественник Белокурова.

Другое, более важное свидетельство, дабеловское; но он не удосужился списать начало, а дал только список книг, которые он видел. Достаточно сказать, что Дабелов - это специалист-филолог, который перечисляет desiderata Европы: что в Европе утрачено, здесь оказывается! Дальше идет перечисление таких рукописей, которые дали право Клоссиусу говорить о золотых переплетах. Но в таких были только выносные Евангелия. Это было откровением для науки. Здесь мы имеем литературные памятники классического мира, которые совершенно уничтожены первоначальным христианством. А потому содержание списка сомнительно. Почему список не был списан вторично? Если бы это был подлинник, мы бы могли доказать его достоверность.

По Дабелову, бумага пожелтела, чернила скверные. Нельзя допустить, что писалось тайком? Тогда бумага и чернила были превосходны. Мой вывод: если я сам лично проанализирую документ, я признаю его ХVI веком, иначе это недостойная подделка. Факт совершенно необъяснимый, что библиотека веками оставалась сокрытой. На этот счет имелись разные ходячие сказания. Кремль и его подземные ходы, повторяю, заслуживают самых подробных исследований. Кстати, дьяк Макарьев не говорил, что в ящиках были книги. Но что-нибудь все же будет там найдено, что поразит удивлением...

Можно приветствовать в деле раскопок эгиду Исторического музея. Необходим в этом деле самый строгий ученый подход, и все средства, какими располагает наука: ковыряться перочинными ножами - заведомо вредное дело. В свое время подняли поход против Веселовского Н.И., самого счастливого раскопщика. Но даже Веселовского недостаточно для правильных раскопок. Не может служить оправданием тезис: "вследствие недостаточного состояния археологической науки". Значит, надо работать, не дожидаясь специалистов. Не буду корить предшествующее поколение археологов... Величественные раскопки в Месопотамии - ведь все это любительские хищнические раскопки. Самый замысел - исследовать Московский Кремль - глубоко приветствую, при условии руководства со стороны музея; всякое любительство - отвергаю.

Линдеман И.К. Я вторично выступаю против Игнатия Яковлевича - беру быка за рога. Хроника Ниенштедта. Что это? Не потрудился вникнуть в причину этого документа - не посмотрел в 3-ю главу Белокурова о Форстене, Бакмейстре, Клоссиусе - ни слова не сказал. Ниенштедт писал свою хронику со слов Веттермана тридцать лет спустя, тем не менее, Лихачев признает ее несомненной! Со слов Арндта - книги были "вынесены"... Карамзин пишет: велел "разобрать", а Снегирев "разобрал и составил каталог". Каким образом еврейские книги могли прийти из Рима?.. В списке Дабелова нет указания на имя Веттермана.

Готье Ю.В. В лице докладчика мы имеем единственного человека, убежденного глубоко в том, что библиотека Грозного именно в Кремле. Это не был строго научный доклад: нет критики и скептицизма; это была горячая агитационная речь, проповедь! Обрисовались путь докладчика и свободное обращение с историческими фактами. Например, стоило или не стоило Грозному прятать библиотеку? Докладчик не обратил внимания на библиотеку Московской духовной академии. Вопрос о существовании библиотеки Грозного как был темен до Игнатия Яковлевича, таким и остался и после него.

Докладчик затронул цель более важную - исследование кремлевских подземелий. Безмерно приветствую начинание, которое мы имеем в лице докладчика Игнатия Яковлевича. Найдут ли что-нибудь, я лично сомневаюсь, но Лихачев верит, что можно найти нечто весьма важное. Вместе с тем будет исследована топография подземного Кремля. Если раскопки будут осуществлены, то разрешатся научно весьма важные задачи. Если работы произойдут под эгидой Исторического музея, то я всецело присоединяюсь; если к тому же найдутся и средства, то дело получится большое.

Соболев Н.Н. От слова отказался.

Миллер П.Н. Уже раньше высказывавшиеся взгляды Игнатия Яковлевича я поддерживаю. Решено научно подойти к делу раньше самой работы, а потом уже работать. По существу сегодняшнего доклада Игнатия Яковлевича - самого существования библиотеки Грозного не отрицает никто. Но замурованной библиотеки в недрах Кремля, считаю, не содержится.

Барановский П.Д. Не научный подход: характер веры носят не только доклад, но и статьи докладчика. Статьи не выдерживают критики, неприличны по своему содержанию. Что же касается библиотеки, такой библиотеки не могло сохраниться, она обратилась в прах, без вентиляции и прочего, - книги погибли.

На диспутах страсти кипели. В раскаленной атмосфере - борьба чуть ли не врукопашную! Ее отголосок в "Известиях" от 19 июня, № 137.

"10-го июня 1924 года, - начиналась заметка "Кастовая наука", - в Историческом музее товарищ Стеллецкий И.Я. сделал доклад о "Подземной Москве". Товарищ М. Турбина отмечает специфический характер выступления оппонентов тов. Стеллецкого. Знаменательно то, - пишет тов. Турбина, - что помимо скептического и часто злоиронического отношения к мерам, предлагаемым тов. Стеллецким для отыскания библиотеки Грозного, и обвинений его в неправильном толковании некоторых исторических фактов, было возмущение той "шумихой", которую вызвал докладчик своими фельетонами о подземной Москве. По мнению тов. Турбиной, т. Стеллецкому принадлежит большая заслуга в том смысле, что он именно на страницах газеты, а не в каком-нибудь историческом журнале или специальных, доступных лишь немногим археологических статьях, осветил этот интересный вопрос. Но члены ученого ареопага, археологи из общества "Старая Москва", очевидно, смотрят на это дело иначе и обрушились на тов. Стеллецкого именно за профанирование науки, монополистами которой они, вероятно, себя считают".