Каменные книги немного отвлекли нас от других книг, пора вернуться к ним. Гораздо больше картин любителями древних книг ценились комментарии ко всем произведениям, чтение которых было затруднительно или вследствие устарелости языка, или по самому свойству предмета. Гомер, например, через двести или триста лет после сочинения "Илиады" и "одиссеи" уже не читался бегло, к нему нужны были пояснения, или, как их стали называть впоследствии, схолии. Примечания, сначала очень короткие и помещавшиеся на полях (а то и между строк), скоро превратились в очень длинные толкования "темных" мест в тексте, объяснения древних обычаев, нравов. И страницы поэмы оказывались окруженными и обремененными этими прибавлениями. Иногда также комментарии превращались в особое произведение. Ссылки делались не так, как у нас, указанием страницы, а указанием номера строки. Таким образом, комментатор речи Цицерона скажет: "строка 226, считая от начала" и вслед за этой ссылкой выпишет несколько строк текста, которые желает пояснить.

ПЕРЕЙТИ В ПОЛНЫЙ КАТАЛОГ СТАРИННЫХ И АНТИКВАРНЫХ КНИГ
В общем у грамматиков и критиков древности длина отрывка прозы измерялась числом строк. Неудобство этого способа состояло в том, что греческое слово "sticos” и его латинский аналог "versus” оба имели значение, как строки, так и стиха. Таким образом, иной не слишком опытный библиограф мог принять за поэму прозаическое произведение. Это, к примеру, случилось с известнейшим французским библиографом Шарлем Нодье, который причислил одного из отцов церкви, Святого Мефодия, к числу поэтов, в то время, как тот писал только прозу.

Старинные книги, написанные тщательно искусными каллиграфами, и тексты с комментариями не были единственными предметами, стоившими дорого в древней книжной торговле. Поэмы и прозаические произведения, по мере того как они старились, возбуждали вопросы, разрешить которые старались грамматики и критики. Например, в обеих эпопеях Гомера многие стихи (а нередко и длинные фрагменты) давали повод к спорам: оспаривали их значение, или подлинность, приписывали погрешности памяти рассказчиков или руке переписчиков иные варианты, "оскорблявшие" щепетильный ум издателя-критика.

Более поздние сочинения, как, например, "Диалоги" Платона, как известно, написанные и изданные самим автором, требовали толкования для лучшего их понимания. Задавались вопросами: действительно ли является исторической личностью то или иное лицо, не скрывается ли Платона под псевдонимом ритора, демагога, философа, на идеи либо поведение которых он нападал. Сами разделы диалога, где, как в комедии, говорящие лица меняются почти в каждой строке, могли сбивать переписчиков и заставлять их допускать ошибки, которых добросовестный издатель, конечно же, должен был остерегаться. Мы знаем некоторых таких издателей: Аполлоний и Аристарх – для Гомера, Гермодор и Дерциллидас – для Платона. Чтобы привести в порядок столько разнообразные примечания, необходимые для уяснения текста, они придумали особенные знаки, из которых каждый соответствовал известному роду примечаний и, будучи вставлен на полях текста, указывал читателю, что нужно справиться с комментарием. Знаменитая рукопись "Илиады", относящаяся к X веку христианской эры и принадлежащая библиотеке святого Марка в Венеции, представляет нам именно такую поэму, снабженную знаками Аристарха и грамматиков, его учеников.

Нетрудно догадаться, что подобные книги нельзя было воспроизвести в слишком большом числе – их редкость делала древние книги очень дорогими. Поэтому для нас не может быть ничего удивительного в том, что некоторые книгопродавцы хранили в своих лавках такие экземпляры, которые они позволяли просматривать только за деньги, в таких случаях книжная лавка фактически превращалась в кабинет для чтения (прообраз читального зала).

Вы, конечно, уже догадываетесь, что книжная торговля была выгодным промыслом. Гораций в таких выражениях отзывается о поэме, которая должна была иметь успех: "Вот эта книга даст барыш Сосиям". Но какую долю в этих прибылях имел автор? Этого мы достоверно не знаем, так как на этот счет до нас дошло чрезвычайно мало сведений. Разумеется, следовало бы чтобы поэт жил своим талантом, но увы! чаще всего случалось, что талант не обогащал его, а начало писательской карьеры требовало гораздо больше издержек, чем доставляло выгод.

Если автор делался знаменитостью, тогда только он мог предлагать свои условия издателю, отдавая ему новые сочинения только за наличные деньги или по формальному контракту, чтобы обеспечить себе большую долю в прибылях.

Что же касается поэтических произведений, поставленных в театрах, то и за них выплачивалось вознаграждение. Но так как древние театры открывались небольшое число раз в течение года и так как право входа было весьма ограниченным, то антрепренер не мог платить дорого ни Плавтам, ни Теренциям. Талант же актеров, напротив, вознаграждался очень щедро, поэтому талантливый артист принуждал авторов и антрепренеров платить себе большие деньги за игру.

Несомненно, трагедия или комедия, имевшая успех на театральных подмостках, легко находила книготорговцев для своего распространения в свете, и такая продажа могла принести хорошую пользу. Рассказывают, что некий греческий поэт по имени Александрид, живший в IV веке до нашей эры, не мог перенести неуспеха на сцене. Когда комедия его сочинения терпела крушение на сцене, он "отдавал ее дрогисту, чтобы тот разорвал ее на клочки". Эти клочки разорванной книги шли на завертывание товара. Об этом нам свидетельствует Гораций, обращаясь с грустными словами к сборнику своих стихотворений: "Меня вынесут на улицу, где продают фимиам, духи, перец и все, что заворачивают в бессмысленную бумагу".

Старая бумага, испачканная чернилами каким-нибудь писателем-неудачником, служила материалом для упаковки, и множество раз клочки папируса, за которые мы заплатили бы любое количество золота, находили себе такое вульгарное применение. В Египте некоторые ящики с мумиями заключали в себе целые кипы бумаги, между которыми попадались иной раз отрывки, представляющиеся нам настоящими сокровищами.

Мумия, найденная Мариеттом в гробнице Саккарах, содержала в себе письменное произведение, лежавшее на груди умершего вместо нагрудника, и эта рукопись представляла не что иное, как сотню стихов, написанных прелестным греческим языком. То были стихи Алкмана, одного из наиболее знаменитых лирических поэтов древности. Удивительная судьба для произведения, спасенного от забвения только благодаря этой единственной в своем роде случайности.

Так как этот необыкновенный исторический анекдот переносит нас в долину Нила, то будет кстати поведать здесь о другом обычаи египтян: обычаи класть подле умершего , в ящик, содержащий его мумию, документы, относившиеся к его делам, например, письма и в особенности экземпляр погребального служебника, который любители древности обыкновенно называют Книгой мертвых.

Подобно тому, как в Египте существовало бальзамирование первого, второго или третьего разряда, так и погребальные служебники были различных размеров: более или менее пространные, писанные и украшенные рисунками искусных каллиграфов. Точно так же и в наши дни имеются церковные служебники неодинаковой толщины и цены, в зависимости от полноты или краткости текста, от печати и переплета.

К сожалению, имя писателя всегда подвергалось большой опасности исчезнуть с заголовка древней книги. Сначала, некоторые сочинения (например, большая часть оправдательных речей у афинян) писались для того, чтобы быть прочитанными или произнесенными другими лицами, а не самим автором. Последний получал обговоренную сумму за свой труд и не имел возможности обеспечить за собой впоследствии право литературной собственности.

Имена, поставленные во главе или же на последней страницы свитка, в действительности имели значительно больше шансов быть утерянными: всем известно, каким опасностям подвергаются обыкновенно первая и последняя страницы книги. Поэтому книгопродавцы и библиографы старались помочь, составляя таблицы и каталоги, где под именем каждого автора были прописаны заголовки его сочинений, а иногда даже и первые строки его книги, чтобы легче было их отыскать.

Один очень известный поэт александрийской школы, бывший хранитель огромной библиотеки в этом городе при третьем царе династии Птолемеев, по имени Каллимах, составил, таким образом, настоящую библиографию греческой литературы, о размерах которой можно было судить уже по тому, что она состояла из ста двадцати книг, каждая из которых соответствовала известному классу сочинений в стихах или прозе. Как далеко простиралось в этом труде усердие ученого, можно видеть из того, что кухня занимала в нем место рядом с историей и философией. Там же можно было видеть сочинения автора пересчитанными по строкам, сообразно обычаю, о котором уже говорилось выше: например, собрание сочинений Аристотеля, по словам одного компилятора, достигало цифры в 445.270 строк!

Другого рода каталог, более древний, чем труд Каллимаха, представляли списки театральных представлений, в которых фигурировали имена авторов и названия их пьес; иногда там выставлялось имя написавшего музыку к пьесе, а иногда - имена главных актеров. Вы без труда оцените пользу подобных документов для истории литературы. Они помогли установить время появления знаменитых произведений древности, сравнить между собой редакции одного и того же произведения, которые могли оказаться в одной библиотеке, и решить, которая из этих редакций была действительно подлинной.

Чтобы понять значение услуг, оказанных Каллимахом и другими биографами знаменитых людей, стоит только открыть старую книгу Диогена Лаэрция, сборник сведений о главных философах Греции, из которых каждое заканчивается списком их сочинений. Эти списки нередко поддельны, и для их исправления нужны более древние документы. Но, увы, эти все документы погибли, и египетские развалины доставили нам лишь разрозненные остатки, на нескольких клочках папируса, списка сочинений Аристотеля и его учеников – вот и все, по всей вероятности, что осталось от древних инвентарей александрийской библиотеки.