Если наука в Средневековье, времена варварства и мрака, сузилась, то литература и поэзия не дремали. Когда работает человеческий ум, перо живо следует за ним в его деятельности. Все теологи того времени, все ораторы, все поэты пользовались услугами целых легионов переписчиков и прочих работников, способствовавших производству книг. В XIV столетии Франция была одной из стран, где наиболее процветало производство хороших и красивых книг. Каллиграфы, иллюминаторы, миниатюристы, переплетчики, пергаментщики составляли в Париже промышленные корпорации и артели, пользовавшиеся в Европе заслуженной известностью.

ПЕРЕЙТИ В ПОЛНЫЙ КАТАЛОГ СТАРИННЫХ И АНТИКВАРНЫХ КНИГ
Роскошь хорошо написанных, изящно украшенных и переплетенных книг была в моде у студентов парижского университета. Важные господа, титулованные особы, принцы и некоторые из французских королей начинали составлять собственные библиотеки. До нашего времени сохранились каталоги трех таких библиотек. Библиотека короля Карла V состояла примерно из тысячи двухсот томов, поверьте, цифра значительная для того времени.

Некоторые их этих томов существуют и сейчас в сокровищнице французской национальной библиотеки. Многие из этих поистине старинных книг сохранили свой старый переплет с подписью короля, которому принадлежали. Некоторые другие, не обладающие подобным достоинством оформления, отличаются, тем не менее, качеством велена, красотой почерка и многочисленными рисунками, которыми эти старые книги украшены. К счастью, французские хранилища старинных рукописей располагают значительным числом образцовых произведений искусства, которое было по преимуществу французским и делало величайшую честь Франции.

Не следует забывать о книгах более скромных, но более доступных в силу своей невысокой цены массе студентов и любителей чтения. Уже в древности существовали книги дорогие и книги дешевые. В руки школьникам не давали роскошных рукописей. Существовали даже издания некоторых авторов столь дорогие, что любители, не имевшие средств для их покупки, только пользовались ими за плату у книгопродавца. Поэтому нередко лавка книготорговца напоминала кабинет для чтения.

Найденные в Египте папирусные свертки подтверждают этот факт. В числе свертков, содержащих речи греческого оратора Гиперида, есть три очень красиво написанных, в которых столбцы отделяются большими полями, папирус превосходного качества и ничего не упущено, чтобы сделать чтение древней книги легким и приятным. Четвертый свиток, содержащий надгробную речь, произнесенную тем же оратором в 323 году до нашей эры, имеет совсем иной вид: грубый папирус, небрежный почерк, множество описок, страницы отделены только черной чернильной чертой. Можно подумать, что это работа какого-нибудь мемфисского или александрийского школьника, которому в наказание за какую-то вину задали переписать двести или триста строк греческого текста. К счастью, одно важное открытие, о котором еще не упоминалось, способствовало существенному понижению стоимости древних книг где-то начиная с XIII-XIV веков. Открытие это – холщевая или тряпичная бумага. При этом под холстом подразумеваются тряпки, превращенные в тестообразную массу. Бумагу этого рода необходимо отличать от холста, употреблявшегося для письма в виде ткани - libri lintei.

С точностью неизвестно ни время, ни автор, ни место изобретения бумаги из тряпичной массы. Но оно несомненно способствовало распространению старинных книг в средние века, а впоследствии сделало возможным замену труда переписчиков печатным станком., то есть сделало возможным искусство книгопечатания.

Чтобы напечатать страницу книги, подобно тем, которыми мы располагаем ныне, нужны: 1) буквы, вырезанные или вычеканенные на твердом металле; 2) чернила, которые могли бы приставать к буквам и посредством их отпечатываться на каком-либо веществе, способном воспринимать чернила; 3) само это вещество с гладкой поверхностью; 4) прибор, чтобы наложить чернила на все буквы; 5) другой прибор, способный прижать их к поверхности, на которой печатают. Из всех этих пяти элементов древняя книгопечатная промышленность знала только первый, идея второго не была для нее чуждой, но она не думала соединить с ними три других. Дело вполне заслуживает того, чтобы остановиться на этом моменте более подробно.

Почти в каждом музее можно обнаружить бронзовые печати, с помощью которых на мягкой глине или даже на металле, более мягком, чем бронза, промышленники отпечатывали собственные имена. Впоследствии это стало называться фабричной маркой. В кабинете медалей парижской национальной библиотеки имеется кусок серебристого свинца, добытого римлянами из рудников Испании в I веке до нашей эры. На этом куске отпечатаны крупными буквами имена двух предпринимателей, владевших этими рудниками.

Некоторые отпечатки на древних вазах заставляют думать даже, что печать представляла собой не единый предмет, а состояла из отдельных букв, так что получался наборный инструмент, похожий на компостер. Несколько подобных примеров можно увидеть на древнегреческих терракотовых вазах. А некоторые вавилонские кирпичи несут на себе клинописные тексты, отпечатанные с помощью рельефной деревянной дощечки, начиная с X столетия до нашей эры. В парижском Лувре хранится несколько таких кирпичей.

Наконец, чеканка монет, несомненно, знакомила народы древнего мира с обычаем переносить изображение посредством давления фигуры и букв азбуки с более твердого вещества на более мягкое.

Что касается краски, то вот удивительный анекдот, относящийся к IV веку до нашей эры. Один греческий полководец, собираясь дать сражение, захотел внушить уверенность своим войскам предсказанием верной победы по внутренностям жертвы. Он написал на ладони своей руки слово Nika ("Победа"), причем сделал это в зеркальном отображении; затем, опершись этой рукой на печень жертвы, взял печень в другую руку и показал своим солдатам слово Nika, отпечатанное слева направо. Неизвестно, удалась ли эта уловка, но она указывает нам на первую письменно зафиксированную идею печатания на тканях, которая стала одной из главных отраслей новой промышленности в Средневековье.

Идея рельефных букв и красящего вещества навели на мысль об окрашивании другого вещества – носителя текста. Папирус, тонкий и хрупкий, был негоден для этого. Он оказывал бы слишком малое сопротивление руке или инструменту, наносящему буквы на страницы. Пергамент же, наоборот, обладал противоположным недостатком. Самые древние чернила черного цвета представляли собой незамысловатую смесь сажи с водным раствором камеди. Они плохо приставали к буквам, посредством которых должны были переводиться на бумагу.

Представляете, сколько гениальности нужно было проявить Иоганну Гутенбергу и его товарищам, чтобы устроить хотя бы маленький печатный станок, чтобы отпечатать несколько строчек? Даже для изобретательного ума это не могло быть делом одного дня – потребовалось немало времени и множество дорогих опытов.

Хотя прибор с металлическими подвижными буквами, возможно, имеет очень древнее происхождение, но не он первым пришел в голову производителям древних книг. Началось все с того, что стали вырезать страницу письма на поверхности деревянной дощечки или таблички, так что буквы выходили выпуклыми и в обратном порядке, то есть всю страницу нужно было читать справа налево. На эти буквы катком наносились черные чернила, приготовленные особым способом. На доску накладывали лист бумаги достаточно плотной и при этом достаточно тонкой, чтобы он не разрывался от давящего усилия. Давление сначала производилось посредством ручного пресса, в последствии – пресса винтового. Такой способ, по-видимому, практиковался во Фландрии еще за несколько лет до того, как Иоганн Гутенберг устроил в немецком Майнце заведение, из которого вышла типография в современном смысле этого слова.

Искусство Гутенберга вскоре превратило вырезанные страницы в подвижные буквы, которые сначала делались из дерева, а позже – из металла. Затем (чтобы долго не приготовлять буквы по одной штуке) их стали вырезать на очень твердом металле и наносили на более мягкий металл целую форму каждой из букв азбуки. Оставалось только наливать в эти ямочки, называемые матрицей, жидкий металл для того, чтобы получить по своему желанию тысячи букв, которые и раскладываются по отделениям кассы. Оттуда наборщику остается только брать их и класть в верстатку, а затем распределять строки в равном числе для получения страниц. Эти сверстанные страницы, вставленные в рамы и закрепленные в них, составляли две формы: одну для лицевой стороны, другую – для оборотной страницы. Затем их ставили под пресс, чтобы получить оттиск последовательно на обеих сторонах бумаги, затем лист складывали вдвое, вчетверо, в восемь раз и, таким образом, получали книжные тетради формата in-folio, in-quarto, in-octavo.