Из книжного собрания
Александра Лугачева

Главная Каталог книг Древние книги История древних книг Старинные книги Антикварные книги Купим Доставка Архив сделок     
Путь:
Корзина 0 позиций
На сумму 0 руб.
Поиск в каталоге:
ищем:
в разделе:
автор:
стоимость: от до руб.
год: от до г.
язык:
   

Так как идея Иисуса все более и более властно овладевала им, то отныне ему предстояло с роковой невозмутимостью следовать по тому пути, какой намечался перед ним его удивительным гением и необыкновенными условиями, среди которых он жил. До сих пор он сообщал свои мысли лишь некоторым лицам, которые тайно были привязаны к нему; отныне он стал проповедовать публично и привлекать к себе последователей. Ему было около тридцати лет [[1]]. Конечно, небольшая группа последователей, сопровождавших его к Иоанну Крестителю, увеличилась и, быть может, к ней присоединились некоторые из учеников Иоанна (Ин.1:37 и сл.). С этим первоначальным ядром будущей Церкви он смело приступил, тотчас по возвращению из Галилеи, к «благовествованию Царства Божия». Царство это приближается, и он, Иисус, есть тот самый «Сын Человеческий», который являлся Даниилу в виде божественного подготовителя последнего и высшего откровения.

Припомним, что, по понятиям иудеев, относившихся отрицательно к искусству и мифологии, простая форма человека стоит выше формы херувимов и тех фантастических животных, которыми народная фантазия, после того как она подверглась ассирийскому влиянию, окружает божественное величие. Уже в книге Иезекииля (Иез.1:5,26 и сл.) существо, сидящее на верховном троне, гораздо выше чудовищ мистической колесницы; великий провозвестник откровения в пророческих видениях имеет образ человеческий. В книге Даниила, в видении царей, изображенных в виде животных, в момент, когда начинается Страшный суд и раскрылись книги, существо, «похожее на Сына Человеческого», приближается к «Ветхому днями», который дает ему власть судить мир и вечно властвовать над ним (Дан.7:4,13‑14; ср. 8:15; 10:16). Сын Человеческий на семитических языках и, в особенности, на арамейских наречиях, означает просто человека. Но это место в книге Даниила поразило умы; по крайней мере у некоторых школ [[2]] понятие Сын Человеческий сделалось одним из эпитетов Мессии как судьи мира и царя новой эры, которая должна была начаться [[3]]. Таким образом, применяя этот эпитет к самому себе, Иисус объявлял себя Мессией и возвещал близкую катастрофу, в которой он должен был явиться судьей, облеченным всей властью, переданной ему «Ветхим днями» (Ин.5:22,27).

На этот раз проповедь нового пророка имела решительный успех. Группа мужчин и женщин, носивших на себе, все без исключения, отпечаток одного и того же духа юношеской чистоты и наивной невинности, последовала за ним и стала называть его Мессией. Так как Мессия должен был принадлежать к колену Давида, то, естественно, его стали называть и Сыном Давидовым, что было синонимом Мессии. Иисус охотно позволял давать себе это название, хотя оно до некоторой степени и ставило его в затруднение, так как он происходил из народа. Для него любимым эпитетом был «Сын Человеческий», эпитет с виду скромный, но непосредственно связанный с мессианскими идеями. Этим именем он сам себя называл так часто [[4]], что в его устах «Сын Человеческий» сделался синонимом местоимения «я», которого он вообще избегал. Но, обращаясь к нему, ему никогда не давали этого названия, без сомнения, потому, что оно вполне подходило бы к нему только в день его будущего пришествия.

В эту эпоху жизни Иисуса ареной его деятельности был небольшой город Капернаум, расположенный на берегу Генисаретского озера. Название Капернаум, которое происходит от слова кафар, «селение», по‑видимому, означает городское поселение древнего характера в противоположность большим городам, выстроенным по римскому образцу, как, например, Тивериада [[5]]. Название это было так мало известно, что Иосиф в одном из своих сочинений [[6]] принимает его за название фонтана, который, следовательно, пользовался большей известностью, нежели селение, расположенное возле него. Подобно Назарету, Капернаум не имел прошлого и не принимал участия в светском движении, которое поддерживали Ироды. Иисус очень привязался к этому городу, и он сделался для него как бы вторым отечеством [[7]]. Вскоре по своему возвращению он сделал попытку в отношении Назарета, но она не имела успеха (Мф.13:54 и сл.; Мк.6:1 исл.; Лк.4:16 и сл.; 4:23‑24; Ин.4:44). По наивному замечанию одного из своих биографов, он не мог сделать здесь ни одного большого чуда (Мк.6:5; ср. Мф.13:58; Лк.4:23). Здесь все знали его семью, не пользовавшуюся большим значением, и это слишком вредило его авторитету. Его не могли здесь признавать Сыном Давида, так как все ежедневно встречались с его братом, сестрой, зятем. Кроме того, замечательно, что его семья оказывала ему довольно сильное противодействие и решительно отказывалась верить в его божественную миссию (Мф.13:57; Мк.6:4; Ин.7:3 и сл.). Был даже такой момент, когда его мать и брат утверждали, что он потерял рассудок, относились к нему как к экзальтированному мечтателю и намеревались удержать его силой [[8]]. Более пылкие назареяне хотели, как говорят, убить его, сбросив с обрыва [[9]]. Иисус замечает, что в этом отношении он разделял общую участь великих людей, и применяет к себе пословицу: «несть пророк в отечестве своем».

Эта неудача нисколько не лишила его мужества. Он вернулся в Капернаум (Мф.4:13; Лк.4:31; Ин.2:12), где встречал гораздо лучшее отношение к себе, и отсюда организовал целую серию миссий в соседние небольшие городки. Население этой прекрасной и плодородной местности собиралось почти только по субботам. Этот день он выбрал для своих поучений. В то время каждый город имел свою синагогу или место для собраний. Обыкновенно это была довольно малых размеров прямоугольная зала, с портиком греческого стиля. Евреи, не имевшие собственной архитектуры, никогда не заботились об оригинальности стиля этого рода зданий, Остатки многих древних синагог и в настоящее время встречаются в Галилее [[10]]. Все они построены из ценных материалов, но довольно безвкусно, благодаря обилию орнаментов с мотивами из растительного царства и всякого рода завитков, характеризующих монументы иудеев [[11]]. Внутреннее убранство синагоги состояло из скамей, кафедры для публичных чтений, шкафа для хранения священных свитков [[12]]. Эти здания, не имевшие ничего общего с храмом, были центром всей жизни иудеев. По субботам сюда собирались для молитвы и для чтения Закона и Пророков. Так как иудаизм не имел духовенства в прямом смысле этого слова вне Иерусалима, то на этих собраниях любой из присутствующих мог встать, прочитать места из Священного Писания, установленные для данного дня (параша и гафтара), и затем прибавить к прочитанному мидраш, то есть собственные свои комментарии, в которых он мог развивать свои идеи [[13]]. Таково происхождение «гомелии», усовершенствованный образец которой мы находим в небольших трактатах Филона. Всякий имел право и возражать, и ставить вопросы лектору; таким образом, этого рода собрания быстро выродились в свободную сходку. Она имела своего председателя [[14]], «старейшин» [[15]], хаззана, то есть доверенного лектора или сторожа [[16]], «посыльных» [[17]], нечто вроде секретарей или вестников, при помощи которых поддерживались сношения синагог между собою, шаммаша или книгаря [[18]]. Таким образом, синагоги были настоящими маленькими независимыми республиками; у них была собственная обширная юрисдикция, они гарантировали отпущение на волю, брали под свое покровительство вольноотпущенников [[19]]. Подобно всем городским общинам, вплоть до позднейших времен римского владычества, синагоги выдавали почетные дипломы [[20]], издавали постановления, имевшие силу закона для данной общины, налагали телесные наказания, исполнителями которых обыкновенно являлись хаззаны [[21]].

При той крайней умственной живости, которой всегда отличались евреи, подобное учреждение, несмотря на строгость своих постановлений, не могло не давать поводов для весьма горячих споров. Благодаря синагогам, с другой стороны, иудаизм был в силах выдержать восемнадцать веков преследований, сохранить всю свою неприкосновенность. Каждая синагога представляла собой как бы обособленный мирок, в котором сохранялся национальный дух и который служил готовой ареной для внутренних раздоров. Здесь растрачивалась огромная сумма страстей. Борьба из‑за председательства была ожесточенной. Почетное кресло в первом ряду было наградой за высокое благочестие или привилегией богатства, которая больше всего внушала зависти [[22]].

С другой стороны, полная свобода, предоставляемая всякому желающему сделаться лектором и комментатором Священного Писания, давала полную возможность для пропаганды новых взглядов. В этом заключался один из главных источников силы Иисуса и, в то же время, самое обычное из средств, которые он употреблял для того, чтобы положить основание своему учению (Мф.4:23; 9:35; Мк.1:21,39; 6:2; Лк.4:15,16,31,44; 13:10; Ин.18:20). Он входил в синагогу, вставал чтобы читать, хаззан подавал ему свиток, он развертывал его и, прочтя назначенные на этот день отрывки, параша или гафтара, начинал развивать свои идеи, исходя из прочитанного [[23]]. Так как в Галилее было мало фарисеев, то прения с противниками здесь не доходили до той степени резкости и язвительности, которые в Иерусалиме остановили бы его с первых же шагов. Добрые галилеяне никогда не слыхали поучений, более подходящих для их светлого настроения (Мф.7:28; 13:54; Мк.1:22; 6:1; Лк.4:22,32). Ему удивлялись, лелеяли его, находили, что он говорит прекрасно и убедительно. Он с уверенностью разрешал самые трудные вопросы; почти поэтический характер его поучений пленял эти свежие умы народа, еще не высушенные педантизмом ученых.

Таким образом авторитет молодого учителя возрастал со дня на день, и естественно, что чем больше в него верили, тем больше и он веровал в самого себя. Поприще его деятельности было очень ограничено. Она не заходила за пределы бассейна Тивериадского озера, и даже здесь была особенно излюбленная им местность. Озеро это имеет до 21 километра в длину и 12 километров наибольшей ширины; хотя общее очертание его представляет довольно правильный овал, но, начиная от Тивериады и до устья Иордана, находится залив, кривая которого занимает около трех лье. Здесь оказалась та нива, на которой семя, брошенное Иисусом, нашло, наконец, хорошо подготовленную почву. Бросим взгляд на эту местность, стараясь при этом поднять завесу опустошения и траура, наброшенную на нее исламом.

При выходе из Тивериады встречаются прежде всего обрывистые скалы, гора, словно ниспадающая в море. Далее горы раздвигаются; равнина (Эль‑Хуэйр) расстилается здесь почти на уровне озера. Это прелестная, ярко‑зеленая роща, по которой пробегает множество ручьев, отчасти вытекающих из большого круглого бассейна античной постройки (Айн‑эль‑Медавара). При входе в эту равнину, которая составляет Генисаретскую низменность, находится жалкая деревушка Медждель. На другом конце этой равнины, если идти по берегу, мы встречаем место, где прежде был город (Хан‑Миниэ), прекрасную речку (Айн‑Тин) и очаровательную узкую, высеченную в скалах тропинку, по которой, конечно, не раз проходил Иисус и которая служит сообщением между Генисаретской равниной и северным берегом озера. В расстоянии четверти часа пути отсюда мы переходим небольшую речку с соленой водой (Айн‑Табига), вытекающую из земли многими широкими ключами в нескольких шагах от озера и впадающую в него среди густой зеленой чащи. Наконец, в расстоянии еще 40 минут пути, на бесплодном склоне, который тянется от Айн‑ет‑Табиги к устью Иордана, попадаются несколько хижин и довольно монументальные развалины, известные под именем Телль‑Хум.

Во времена Иисуса на пространстве от деревни Медждель и до Телль‑Хума было разбросано пять небольших городков, о которых человечество вечно будет говорить не меньше, чем о Риме и Афинах. Из этих пяти городов, Магдала, Дальмануфа, Капернаум, Вифсаида, Хоразин [[24]], в настоящее время можно с точностью указать место только первого. Ужасное селение Медждель, без сомнения, сохранило и название, и место города, из которого происходила самая верная из поклонниц Иисуса [[25]]. Местоположение Дальмануфы [[26]] совершенно неизвестно [[27]]. Возможно, что Хоразин находился немного в глуби страны, в северном направлении [[28]]. Что же касается Вифсаиды и Капернаума, то поистине их чисто случайно ставят на место Телль‑Хума, Айн‑Тина, Хан‑Миниэ, Айн‑Медавары [[29]]. Можно подумать, что в отношении топографии, как и в отношении истории, существовал глубокий замысел скрыть все следы великого учителя. Сомнительно, чтобы в этой местности, так основательно опустошенной, когда‑либо удалось точно определить те пункты, куда бы человечество могло стекаться для того, чтобы целовать отпечаток ног великого учителя.

Озеро, обширный горизонт, кустарник, цветы – вот все, что осталось от небольшого округа, в котором Иисус положил начало своего божественного дела. Деревья исчезли совершенно. В этой местности, где некогда растительность была так роскошна, что Иосиф видел в этом некоторого рода чудо, так как, по его словам, природе вздумалось свести здесь и взрастить рядом растения холодных стран, произведения жаркого пояса и деревья умеренного климата, приносящие круглый год плоды и цветы [[30]], – в этой местности в настоящее время приходится за сутки вперед рассчитывать, где на следующий день можно будет остановиться и найти хоть немного тени. Озеро сделалось пустынным. Единственная лодка, в самом жалком состоянии, рассекает ныне те волны, которые некогда были так богаты жизнью и радостью. Впрочем, вода в озере по‑прежнему подвижна и прозрачна [[31]]. Берега, состоящие из скал или гальки, скорее напоминают берег моря, нежели озера, как, например, берега Самохонитского озера. Берега здесь чистые, без тины, с постоянным легким прибоем волн. В озеро врезываются небольшие мысы, покрытые олеандрами, тамариндами и каперсовыми колючими кустами; в особенности в двух местах, у истока Иордана, близ Тарихеи, и на берегу Генисаретской равнины, встречаются чарующие уголки, где прибой волн теряется в густой зелени среди цветов. В устье ручья Айн‑Табига находится масса хорошеньких раковин. Тучи водяных птиц покрывают озеро. Горизонт залит ослепительным солнцем. Вода цвета небесной лазури, в глубокой рамке горячих утесов, с высоты гор Сафед представляется словно налитой на дне золотой чаши. На севере белыми линиями вырисовываются на небе снежные вершины Хермона; на западе волнистые плоскогорья Гавлонитиды и Переи, абсолютно бесплодные и укутанные под лучами солнца как бы в особого рода бархатистую дымку, образуют компактную массу гор или, лучше сказать, весьма возвышенную, длинную террасу, которая, начиная от Кесарии Филиппийской, тянется бесконечно по направлению к югу.

Жара на берегах озера в настоящее время очень тягостна. Озеро расположено во впадине, лежащей на 189 метров ниже уровня Средиземного моря [[32]] и, таким образом, находится в тех же условиях, как и Мертвое море [[33]]. Прежде этот чрезмерный зной умерялся роскошной растительностью; трудно понять, каким образом в таком зное, каким ныне представляется, начиная с мая месяца, весь бассейн этого озера, могла когда‑либо происходить столь чудесная деятельность. Впрочем, Иосиф находил климат этой страны довольно умеренным [[34]]. Без сомнения, здесь, как в римской Кампаньи, произошло некоторое изменение климата, вызванное историческими причинами. Исламизм и, в особенности, мусульманская реакция против крестовых походов, подобно дуновению смерти, высушили любимую местность Иисуса. Прекрасная страна Генисаретская не подозревала, что в лице этого мирного скитальца решаются ее собственные судьбы. Такой опасный соотечественник, как Иисус, имел бы роковое значение для всякой страны, которая получила бы грозную славу его родины. Галилея сделалась для всех предметом или любви, или ненависти; два соперничавшие между собой фанатизма стремились обладать ею, и, таким образом, ценой своей славы она должна была обратиться в пустыню. Но кто бы осмелился сказать, что Иисус был бы счастливее, если бы прожил всю свою жизнь в своей деревне в полной неизвестности? Кто бы вспомнил об этих неблагодарных назареянах, если бы один из них, рискуя будущим своего городка, не признал своего Отца и не объявил себя Сыном Божиим?

Итак, пять или шесть больших селений, расположенных на расстоянии получаса пути одно от другого, – таков был мирок Иисуса в ту эпоху, которой мы занимаемся. По‑видимому, он никогда не бывал в Тивериаде, этом вполне светском городе, населенном главным образом язычниками; здесь же находилась обычная резиденция Антипы [[35]]. Однако, иногда он удалялся из своих любимых мест. Он отправлялся в лодке на восточный берег, например, в Гергесу [[36]]. По направлению к северу он бывал в Панеас или Кесарии Филиппа (Мф.16:13; Мк.8:27) у подножия Хермона. Наконец, однажды он сделал путешествие в сторону Тира и Сидона (Мф.15:21; Мк.7:24,31), в страну, которая в это время удивительно процветала. Во всех этих местностях он оказывался среди язычников [[37]]. В Кесарии он видел знаменитый грот Паниум, в котором предполагался исток Иордана и с которым народные верования связали странные легенды [[38]]; он имел возможность полюбоваться мраморным храмом, который был воздвигнут близ этого места Иродом в честь Августа [[39]]; вероятно, ему случалось останавливаться перед многочисленными статуями, посвященными Пану, нимфам или Эху грота, быть может, в то время уже поставленными в этом месте благочестивыми людьми [[40]]. Иудей‑эфемерист, привыкший считать чужеземных богов или обоготворенными людьми, или демонами, должен был, конечно, смотреть на все эти пластические воспроизведения как на идолов. Чары натуралистических культов, восхищавшие более впечатлительные расы, не могли его привлечь. Без сомнения, он не имел никакого понятия о том, что еще сохранилось от первоначального культа, более или менее аналогичного с иудейским, в древнем святилище Мелькарта в Тире [[41]]. Едва ли могло ему улыбаться язычество, которое воздвигало в Финикии на каждом холме по храму с священной рощей, ни весь этот блеск крупной промышленности и мирских богатств [[42]]. Монотеизм отнимает всякую способность понять языческие религии; мусульманин, попавший в страну политеистов, словно не видит ничего вокруг себя. Без сомнения, Иисус ничего не вынес из этих путешествий. Он постоянно возвращался к своим излюбленным Генисаретским берегам. Здесь был центр его дум; здесь он находил и веру, и любовь.



[1] Лк.3:23; Евангелие евионитов у Епифания, Adv. haer., XXX, 13; Валентин у св. Иринея, Adv. haer., I, 1, 3; II, 22, 1 и след., и у Епифания, Adv. haer., LI, 28‑29. Слова в Ин.8:57 ничего не доказывают; здесь «пятьдесят лет» означают просто известный человеческий возраст вообще. Ириней (Adv. haer., II, 22, 5 и след.) является как бы отголоском указанного места в Ин.8:57, хотя он претендует на то, что опирается будто бы на предание «древних» Отцов Азии.

[2] В эпизоде, который приводится у Ин.7:34, иудеи, видимо, не понимают смысла этого слова.

[3] Мф.10:23; 13:41; 16:27‑28; 19:28; 24:27,30,37,39,44; 25:31; 26:64; Мк.13:26; 14:62; Лк.12:40; 17:24,26,30; 21:27,36; 22:69; Деян.7:55. В этом отношении особенно поучительны следующие строки: Иоанна (Ин.5:27) в сопоставлении с Апокалипсисом (Отк.1:13; 14:14). Ср. Еноха, XLVI, 1‑4; XLVIII, 2‑3; LXII, 5,7,9,14; LXIX, 26,27,29; LXX, 1 (по Дильману); 4 Ездр.13:2 и сл.; 13:12 и сл.; 13:25,32 (версии эфиопская, арабская и сирийская, изд. Эвальда, Фолькмара и Цериани); Вознесение Исаии, латинский текст Венеции, 1522; Иустииа, Dial. cum Tryph., 49, 76. Эпитет Мессии «сын женщины» встречается лишь один раз в книге Еноха, LXII, 5. Надо заметить, что вся часть книги Еноха, заключающая в себе главы XXXVII–LXXI, представляет собой, быть может, ошибочную вставку. Четвертая книга Ездры была написана при Нерве евреем, подвергавшимся влиянию христианских идей.

[4] Этот эпитет повторяется в Евангелиях 83 раза и всегда в речах самого Иисуса.

[5] Правда, что в Телль‑Хуме, который обыкновенно отождествляют с Капернаумом, сохранились остатки довольно пышных монументов. Но не считая того, что правильность этого отождествления сомнительна, эти монументы, быть может, относятся ко II и III векам по Р.X.

[6] Bell. Jud., III, 10, 8.

[7] Мф.9:1; Мк.2:1. Действительно, в талмудических сочинениях Капернаум упоминается как город минимов или еретиков; эти минимы, очевидно, и были христиане. См. Мидраш, Когелет, стих VII, 26.

[8] Мк.3:21,31 и сл.; надо иметь в виду связь между стихами 20, 21, 31, даже если в стихе 31 читать καὶ ἔρχονται, а не ἔρχονται οὗν.

[9] Лк.4:29. Вероятно, речь идет о скале, находящейся близ Назарета над нынешней церковью маронитов, а не о горе Низвержения, которая лежит от Назарета в расстоянии одного часа пути.

[10] В Телль‑Хуме, в Ирбиде (Arbela), в Мейроне (Mero), в Йише (Gischala), в Касиуне, в Набартейне, две в Кефр‑Берейме.

[11] Я не решаюсь еще высказаться ни о возрасте этих монументов, ни, следовательно, утверждать, что Иисус поучал в какой‑либо из этих синагог. Сколько интереса представляла бы с точки зрения такой гипотезы синагога в Телль‑Хуме! Древнейшей из всех синагог мне представляется большая синагога в Кефр‑Берейме. Стиль ее довольно строгий. В синагоге в Касиуне находится греческая надпись времен Септимия Севера. Важное значение, приобретенное иудаизмом в Галилее после войны Адриана, дает основание предполагать, что многие из этих построек не старше Ш века, то есть эпохи, когда Тивериада стала в некотором роде столицей иудаизма. См. Journal Asiatique, дек. 1864, стр. 531 и след.

[12] 2 Ездр.8:4; Мф.23:6; Иак.2:3; Мишна, Мегилла, Ш, 1; Рош хашана, IV, 7 и т. д. См. также любопытное описание александрийской синагоги в Вавилонском Талмуде, Сукка, 51b.

[13] Филон у Евсевия, Proep. evang., VIII, 7 и Quod omnis probus liber, 12; Лк.4:16; Деян.13:15; 15:21; Мишна, Мегилла, Ш, 4 и след.

[14] Ἀρχισυνάγωγος. Ср. Гаруччи, Dissert, archeol., II, 161 и след.

[15] Πρεσβύτεροι.

[16] Ὑπηρέτης.

[17] Ἀπόστολοι или ἄγγελοι.

[18] Διάκονος. Мк.5:22,35 и сл.; Лк.4:20; 7:3; 7:1‑49; 23:14; Деян.13:15; 18:8,17; Отк.2:1; Мишна. Йома, VII, 1; Рош хашана IV, 9; Иерус. Талмуд, Синхедрин, I, 7; Епифаний, Adv. haer., XXX, 4, 11.

[19] Antiq. du Bosch. Cimm., inscr. № 22 и 23, и Mélanges grécolatins de l’Asad. de Saint‑Pétersbourg, т. II, стр. 200 и след.; Lévy, Epigraphische Beiträge zur Gesch. der Juden, стр. 273 и след., 298 и след.

[20] Надпись Береники в Corpus inscr. graec., № 5361; надпись в Kasyun’n в Journal Asiatique, loc. cit.

[21] Мф.5:25; 10:17; 23:34; Мк.13:9; Лк.12:11; 21:12; Деян.22:19; 26:11; 2 Кор.11:24; Мишна, Маккот, III, 12; Вавил. Талмуд, Мегилла, 7b; Епифаний, Adv. haer., XXX, 11.

[22] Мф.23:6; Иак.2:3; Вавил. Талмуд, Сукка, 51b.

[23] Лк.4:16 и сл.; ср. Мишна, Йома, VII, 1.

[24] Древний Kinnéreth исчез или название его было изменено.

[25] Действительно, известно, что Магдала находилась очень близко от Тивериады. Иерус. Талмуд, Маасарот, III, 1; Шебиит, IX, 1; Ерубин, V, 7.

[26] Мк.8:10. В параллельном месте у Мф.15:39 в тексте стоит Μαγδαλά, но это сравнительно позднейшая поправка истинного названия Μαγαδάν. Самое слово Μαγαδάν представляется мне изменением Δαλμανουθα. См. Comptes rendus 1’Acad. des inscr. et. B.‑L., 17 августа 1866 г.).

[27] В расстоянии полутора часов пути от места, где Иордан вытекает из озера, на самом Иордане находятся следы древнего поселения, называемого Dalhamia, или Dalmamia. См. Thomson, The Land and the Book, II, стр. 60–61 и карту Van de Velde. Но по Марку (Мк.8:10) можно предполагать, что Дальмануфа находилась на берегу озера.

[28] В местности, называемой Хорази или Бир‑Керазе, повыше Телль‑Хума. (См. карту Ван‑де‑Вельда и Томсона, ор. cit., II, стр. 13).

[29] Старинная гипотеза, отождествляющая Телль‑Хум с Капернаумом, хотя в последнее время сильно оспаривалась, тем не менее, все еще имеет многих защитников. Лучший аргумент в пользу ее – самое название Телль‑Хум. «Телль» входит в название многих деревень и, быть может, заменяет прежний «Кафар» (см. пример, приведенный в Archives des missions scientif., 2 серия, Т. III, стр. 369). С другой стороны, близ Телль‑Хума нет другого колодца, который бы соответствовал описанному у Иосифа (Bell. Jud., III, 10, 8). Этот капернаумский колодезь, по‑видимому, и есть Айн‑Медавара; но Айн‑Медавара находится на расстоянии 3–4 километров от озера, между тем как Капернаум был рыбачий город на самом берегу озера (Мф.4:13; Ин.6:17). В отношении Вифсаиды затруднения еще больше, ибо в гипотезе, получившей довольно общее признание, о существовании двух Вифсаид, одной на восточном, а другой на западном берегу озера, в расстоянии двух–трех лье одна от другой, все‑таки много странного.

[30] Josephus, Bell. Jud., III, 10, 8; Вавил. Талмуд, Песахим, 8b; Сифре, Везот Хабберака.

[31] Josephus, Bell. Jud., III, 10, 7; Jacques de Vitri в его Gesta Dei per Francos, I, 1075.

[32] Это исчисление,данное Vignes (Connaissance des temps, 1866), почти совпадают с данными капитана Lynch (Ritter, Erdkunde, XV, I ч., стр. XX) и de Berton (Bulletin de la société de Géogr., 2 серия, XII, стр. 146).

[33] Уровень Мертвого моря в два раза ниже Средиземного.

[34] Bell. Jud., III, 10, 7 и 8.

[35] Josephus, Ant., ХVIII, 2, 3; Vita, 12, 13, 64.

[36] Я разделяю мнение Томсона (The Land and the Book, II, 34 и след.), по которому Гергеса, упоминаемая у Матфея (Мф.8:28), тождественна с хананейским городом Гиргаш (Быт.10:16; 15:21; Втор.7:1; Нав.24:11) и находилась на месте, ныне называемом Kersa, или Gersa, на восточном берегу, почти напротив Магдалы. Марк (Мк.5:1) и Лука (Лк.8:26) пишут Гадара или Гераза вместо Гергеса. Но принять Гергесу за Геразу невозможно, ибо евангелисты говорят, что этот город был близ озера и напротив Галилеи. Что касается Гадары, ныне Ом‑Кейс, находящейся в расстоянии полутора часов пути от озера и от Иордана, то все обстоятельства места, приведенные у Марка и Луки, к ней совсем не подходят. Сверх того, можно допустить, что Гергеса обратилась в Герасу, имя довольно известное, но топографическая невозможность примириться с таким чтением текста заставила принять Гадару. Ср. Ориген, Comment, in Ioann., VI, 24; X, 10; Евсевий и св. Иеремия, De situ et nomin. loc. hebr., при словах Γεργεσά и Γεργασεί.

[37] Josephus, Vita, 13.

[38] Josephus, Ant., XV, 10, 3; Bell. Jud., I, 21, 3; III, 10, 7; Бенжамен де Тудель, стр. 46, изд. Ашера.

[39] Josephus, Ant., XV, 10, 3; Bell. Jud., I, 21, 3. Ср. монеты Филиппа у Madden, History of Jewish coinage, стр. 101 и след.

[40] Corpus inscr. gr., №№ 4537, 4538, 4538b, 4539. Правда, бóльшая часть из этих надписей относится к более поздней эпохе.

[41] Lucianus (ut fertur), De dea Syria, 3.

[42] Следы богатой языческой цивилизации той эпохи встречаются еще по всему Белед‑Бемараху, особенно же в горах, образующих мысы Белый и мыс Nakura.







Реставрация старых книг Оценка старинных книг Энциклопедия букиниста Русские писатели Библиотека Ивана Грозного История русских книг