С приездом в 1472 году в столицу России греческой принцессы, наследницы былого величия Палеологов, при русском дворе образовалась довольно большая группа выходцев из Греции и Италии. Многие из них заняли со временем значительные государственные должности и не раз выполняли важные дипломатические поручения Ивана III. У Софьи, как считают некоторые исследователи, даже существовала своя собственная «дума», которую составляли приехавшие с нею и осевшие на Руси греческие и итальянские аристократы, в частности, видные дипломаты конца XV века Траханиоты.

Следует напомнить, что традиции русского средневековья, строго ограничивавшие роль женщины кругом домашних забот, распространялась и на семью великого князя, и на представительниц знатных фамилий. Летописи не всегда даже упоминали о рождении дочерей в семье главы государства и чаще всего умалчивали об их дальнейшей судьбе. Именно поэтому сохранилось мало сведений о жизни великих русских княгинь. На этом фоне история жизни Софьи Палеолог отражена в письменных источниках достаточно подробно. Стоит напомнить, что великий князь Иван III относился к своей жене, получившей европейское воспитание, с пониманием и даже разрешал ей давать аудиенции иностранным послам. В воспоминаниях иноземцев о Руси второй половины XV столетия сохранились записи о таких встречах с великой княгиней. В 1476 году венецианский посланник Контарини был представлен московской государыне. Вот как он вспоминал об этом, описывая свое путешествие в Персию через Россию: «государь пожелал также, чтобы я посетил деспину. Я это сделал с должными поклонами и соответственными словами; затем последовала длительная беседа. Деспина обращалась ко мне с такими добрыми и учтивыми речами, какие только могли быть сказаны; она настоятельно просила передать ее приветствие светлейшей синьории; и я простился с ней». В 1490 году Софья Палеолог встречалась в своей части кремлевского дворца с цесарским послом Делатором.

Сведения о второй жене Ивана III можно найти и в источниках XVI-XVII веков. О ней писали австрийский посол при царе Иване IV Сигизмунд Герберштейн, польский историк XVI столетия Рейнгольд Генденштейн, английский поэт Джон Мильтон в своем трактате «Московия» и другие.

После приезда Софьи Палеолог на Русь и до конца XV века великий московский князь Иван III пять раз направлял посольства в Италию. Но в их задачи не входило налаживание связей в области политики или торговли. Все они возвращались в Москву с большими группами специалистов, среди которых были архитекторы, врачи, ювелиры, мастера монетного дела и оружейные мастера. Дважды с русскими посольствами в столицу Московского государства приезжал брат Софьи Андреас (русские источники называли его Андреем). Так получилось, что великая княгиня какое-то время поддерживала связь с одним из членов своей семьи, распавшейся в силу сложных исторических событий.

Впервые Андреас Палеолог побывал на Руси, в Москве, в 1479-1480 годах. Считается, что он выполнял какие-то поручения главы римско-католической церкви к русскому государю. Но, скорее всего, брат Софьи пытался в очередной раз поправить свои дела и раздобыть денег. Это доказывает одно интересное свидетельство русских источников о том, что великая княгиня «порастеряла казны много». Результатом первого визита Андрея Палеолога в Москву стал брак его дочери Марии и удельного князя Василия Верейского, правнука Дмитрия Донского, племянника великого князя Ивана III. История эта имела несколько неожиданное продолжение, о котором и не думали устраивавшие в 1480 году выгодный для себя брак Палеологи. Судьба Марии Палеолог – племянницы Софьи – на Руси в силу одного обстоятельства сложилась крайне неудачно. Случай этот нашел подробное освещение в русских летописных памятниках, и о нем стоит рассказать подробно.

Дело в том, что великая княгиня Софья отдала своей племяннице Марии в качестве свадебного подарка драгоценности, принадлежавшие прежде первой жене Ивана III тверской княжне Марии Борисовне и тщательно сохранявшиеся в великокняжеской казне. Случилось так, что великий князь Иван Васильевич не знал об этом. В 1483 году он решил одарить ими жену своего старшего сына Ивана Молодого Елену, дочь молдавского деспота Стефана Великого, подарившую ему внука Дмитрия. Запись в летописном своде под 1483 годом так описывает разразившийся семейный скандал: «…восхоте князь великий дарити сноху первой своей княгине тверской саженьем и просил у тое второе княгине великой римлянке. Она же не даст, понеже много истеряла казны великого князя; кое брату давала, кое племянницу давала… и много давала». Случившееся получило большую огласку, так как разгневанный Иван III потребовал от Василия Верейского возвращения сокровищ и хтел даже заключить его в тюрьму, чем вынудил последнего к побегу вместе с женой в Литву. Погоня не смогла остановить удельного князя: «И посылал князь великий Бориса Турена за ним и мало его не яша».

Неразумное обращение с великокняжеской казной, предметом особых забот не одного поколения московских государей, показывает, что с традициями новой для себя страны Софья Палеолог осваивалась с трудом. Насколько же серьезен был ее проступок говорит тот факт, что спустя много лет, в 1495 году, Иван III соглашался простить князя Василия Верейского и принять на Русь, но только при условии возвращения драгоценностей, о которых шла речь выше. Показательна недоброжелательная интонация записи в летописи в адрес великой княгини, чье поведение вызвало неудовольствие Ивана III.

Аналогичной была реакция летописцев в отношении Софьи Палеолог и ранее, в связи с событиями 1480 года, в сложный для судьбы России исторический момент. Нашествие орд хана Ахмата вынудило великого князя Ивана Васильевича спешно вывезти из Москвы на Белоозеро великокняжескую казну. Туда же отправилась и княгиня Софья с детьми. Знаменитое стояние на реке Угре закончилось позорным бегством войск Ахмата. Но великая княгиня вернулась в столицу только в 1481 году: «…прииде великая княгиня Софья из бегов, бе бо бегала за Белоозеро и с боярынями от татар, а не гонима никим же». В данном случае следует учесть, что Софья Палеолог покинула Москву, в которой в тот момент не было ни достаточно войска для обороны, ни мужа, несомненно беспокоясь за судьбу своих детей – самой старшей дочери в тот момент было всего пять лет. К тому же в начале 1480 года ив конце 1481 года Софья родила двух сыновей, что ограничивало возможность ее активного передвижения. Но этот отъезд из столицы в период общенационального подъема в борьбе с игом посчитали проявлением слабости. Правда, стоит сказать, что и сам Иван III был обвинен тогда в нерешительности, когда на две недели покинул войско, стоящее на Угре, и прибыл в Москву. В решающих событиях войны русский великий князь, по традиции, должен был лично возглавлять свое войско.

Неоднозначная оценка поведения Софьи Палеолог в разные периоды ее жизни на Руси говорит о том, как трудно было этой западноевропейской женщине постигать законы страны со сложной исторической судьбой, со своими традициями и шкалой духовных ценностей. И преодолевать настороженное, как правило, отношение к иностранцам на Руси. Кстати, летописец, позволивший себе упреки в адрес великой княгини и ее свиты, воздал должное победителям в великом «стоянии на Угре» - русским воинам. В его рассуждении мы слышим порицание народам, не отстоявшим свою независимость и вынужденным скитаться в поисках счастья по чужим землям. В их числе упомянуты и греки – в окружении Софьи Палеолог их было много: «пострадаша и инии велици и славнии земли от турков… блъгаре и сърби и греци и трапизон и Аморея… и хръваты и Босна и Манкуп и Кафа… иже не стяжа мужественнее… и скитаются по чужим странам беднее… и много плача и слез достойно, уеоряеми и поношаеми, яко немужественни…»

Продолжить чтение старинной книги