Великие изобретения признательностью народов охотно приписываются какой-либо сверхъестественной причине. Самая древняя в Европе, употребляемая у скандинавов руническая письменность приписывается ими богу Одину, которого они считали также и отцом их племени. Хотя и встречаются сотни надписей руническими буквами на скалах Норвегии, Швеции, Дании и в других странах, куда норманнские пираты совершали свои набеги, но значение этих букв давно утрачено, и суеверие не раз приписывало им волшебный смысл.

ПЕРЕЙТИ В ПОЛНЫЙ КАТАЛОГ СТАРИННЫХ И АНТИКВАРНЫХ КНИГ
Египтяне приписывали изобретение письма своему богу Тоту или Теуту – Гермесу греков и Меркурию римлян. Они предполагали, что это божество сочинило целую кучу книг. Один древний писатель утверждает, что он знает 1200 произведений, касающихся одной только истории богов. Правда, от этой энциклопедии в III веке нашей эры оставалось только 42 книги, сохранившихся в египетских храмах. Точно так же в своем поклонении прекрасному языку браминов, старшему брату большей части наших европейских языков, индийцы рассказывали, что правила этого языка некогда были изложены богом Брамой в миллионе двустиший, что другой бог, Индра, сократил их до 200 тысяч стихов. Грамматик Панини впоследствии сократил это руководство до 16 тысяч стихов. Третье сокращение привело это удивительное учение к более скромным размерам, в каком виде оно и сохранилось до нас.

Когда было изобретено книгопечатание, свет был уже слишком стар, чтобы могло остаться место для подобных басен. Говорят, что суеверный ум нынешних французов сначала встретил с недоверием первых учеников Иоганна Гутенберга, перенесших во Францию свое ремесло в 1470 году. Книгопечатание казалось делом колдовским, и на этом основании оно чудом не было осуждено формальным приговором парижского парламента.

Лишь только благодаря светлому уму короля Людовика XI оно получило законное право на существование и пользовалось его покровительством. Король Людовик XII пошел еще дальше и в своем указе от 9 августа 1513 года назвал "искусство и науку тиснения изобретением более божеским, нежели человеческим".

С книгопечатанием идет об руку и гравюра. Собственно говоря, последняя опередила книгопечатание на несколько лет, так как деревянные доски, на которых вырезали целую страницу букв и фигур, чернили чернилами и затем получали оттиск на бумаге, представляют собой настоящие гравированные доски, откуда и произошло само слово ксилография (резьба по дереву). Достоверно известно, что данное искусство существовало в Голландии уже в начале XV столетия. Лоран Костер напечатал в Гарлеме в 1430 году картины с приложением легенд – то есть почти за двадцать лет до Гутенберга и его товарищей. Гравюра и типография логично и естественно соединились вместе для выпуска печатных книг с рисунками. Таким образом, произведения, в старину раскрашенные рукой писцов и рисовальщиков, стали раскрашиваться рукой граверов и типографщиков. В старинных книгах появились всякого рода рисунки (на отдельных страницах или прямо в тексте), которые служили для лучшего объяснения и удваивали его пользу, особенно в математических трактатах или в естественной истории, а также в сочинениях, посвященных рисованию.

Уместно будет назвать поименно некоторых персонажей, которым книгопечатание и гравюра Средневековья обязаны своими успехами. Жоффруа Тори, грамматик и типограф, введший во французский язык несколько новых практических приемов, родился в конце XV столетия и умер в 1554 году. Весьма искусный гравер, он в последние годы своей жизни занимался исключительно граверным искусством, в особенности иллюстрированием виньетками и заглавными буквами книг, изданных другими типографами.

Еще более известен Жан Кузен. В скромном звании живописца образов он обнаружил разнообразные таланты скульптора, архитектора, художника и гравера. Но кК гравер, он особенно заслуживает внимания, иногда его даже ставили в один ряд с гениальным Микеланжело.

Не только Франция представляла в те времена подобные примеры. Знаменитый Гольбейн украсил фигурами, особенно ценимыми знатоками, одно издание "Похвалы глупости" его друга Эразма и "Анатомию" Везаля, не считая знаменитой серии рисунков "Пляска мертвецов".

Сама гравюра получила определенную роль и воспроизводила портреты, картины, целые серии рисунков, составляющих сами по себе отдельные тома, например, географические карты и атласы, справочники медалей и монет, портреты знаменитых личностей древности, анатомические фигуры.

Возвращаясь к типографскому книгопечатанию, нельзя не сказать без глубокой признательности к изобретателям о многочисленных благодеяниях, оказанных ими цивилизованным народам. Например, если бросить взгляд на древний географический трактат Птолемея, в котором положение места определено пересечением долготы и широты, вы увидите там тысячи цифр, которые рука переписчиков должна была нередко изменять и которые, будучи раз поставлены после тщательной проверки, при печатании подвергались лишь редким случайностям.

То же самое нужно сказать и о геометрических книгах, в которых около фигур поставлены буквы, на которые ссылается текст, и где малейшая ошибка в этих ссылках может сделать доказательства непонятными. Древние книги с астрономическими таблицами или таблицами логарифмов, если бы воспроизводились только одними переписчиками, пестрели бы многочисленными ошибками. Древние, как мы знаем, уже имели толковники (glossarii) и словари (lexicae), но их нельзя было сравнить по верности воспроизведения и удобствам с новыми печатными изданиями. "Сокровище греческого языка", четыре тома in-folio, изданное в 1572 году французским филологом и типографом Генрихом Этьенном, являлось бы трудом почти невозможным до изобретения Гутенберга.

Ни одна старинная рукопись не могла достигать и долгое время сохранять при многочисленных переписываниях степень точности и ясности, возможных при типографском способе воспроизведения книг. Оглавления к ученым книгам и историческим сборникам, столь заметно облегчающие поиск нужного места в томе, были почти неизвестны древности, теперь же они составляли обычное дополнение к тексту автора. Обычай прилагать к книге оглавление (index) установился в конце XV столетия, то есть буквально через несколько пару десятков лет с момента изобретения книгопечатания Гутенбергом.

Другое затруднение для древних писателей, особенно для античных историков, представляла почти полная невозможность дополнять свои рассказы ссылками на книги авторов, которыми они пользовались. Это слишком увеличило бы объем рукописей и создало бы для переписчиков массу трудностей. Поэтому примечания заменяли отступлениями, или вносимыми словами, слишком часто вредившими ясности изложения. Теперь же примечание, вынесенное на поле или вниз страницы, позволяло ученому читателю делать справки, когда ему вздумается, и не причиняло никакого беспокойства заурядному читателю, ищущему только приятного чтения.

Краткое изложение содержания каждой части книги (главы, раздела), также поставленное на полях, поставленные наверху страницы заголовки, переменяющиеся с переменой содержания, также предоставляли читателю важные удобства.

С успехами цивилизации число книг всякого рода умножается до бесконечности, но, к сожалению, дни не удлинились ни на минуту, и самый прилежный из людей должен беречь свое время и щадить свои силы. Цицерон писал в свое время: "Если бы моя жизнь продлилась вдвое дольше, то и тогда мне все-таки не хватило бы времени на прочтение лирических поэтов". Интересно, что сказал бы Цицерон во времена Людовика XIV, если бы имел возможность войти в библиотеку кардинала Мазарини, в библиотеку интенданта финансов Кольбера, наконец, в королевскую библиотеку, которая тогда уже опережала другие числом и великолепием своих богатств?

И действительно, книгопечатание не только облегчило, улучшило, преобразовало приготовление книг. Оно просто сделало возможным продлить жизнь старинных изданий, рукописей и древних книг, о которых наши отдаленные предки даже не могли иметь понятие. Таковы сборники хроник, хартий, дипломов, мемуары академий и ученых обществ, объемистые биографические словари, из которых каждый состоит из десяти, двадцати, тридцати томов in-folio или in-quarto и которое никакая армия переписчиков и каллиграфов не могла бы переписать и пустить в обращение для удовлетворения потребностей ученого мира античности.

Другое нововведение, сделавшееся возможным только благодаря одному книгопечатанию, представляют газеты и журналы. По крайней мере, в той форме и распространении, которое они получили с XVII столетия.

Нам известно, что римляне и во времена империи, и во времена республики, имели ежедневную газету с официальными объявлениями. Но газетная деятельность в собственном смысле этого слова все-таки составляет особую и совершенно новую форму литературы. Редактор древнеримской газеты Acta populi romani мог распространять свою газету тиражом в 500, самое большее - в тысячу экземпляров. Между тем изобретение книгопечатания дало возможность распространять газеты сотнями тысяч экземпляров.

Во время экспедиции в Италию французского короля Карла VIII бюллетень походов и побед французской армии, нередко доставлявшийся ко двору с той стороны Альп, печатался в типографии и распространялся на листках, печатавшихся готическими буквами. Несколько экземпляров этих листков сохранились доныне.

В XVI веке укоренился этот обычай распространения новостей, которые, однако, появлялись не в одинаковые промежутки времени. И лишь в первой половине XVII столетия мы наблюдаем настоящие органы гласности, издающиеся под различными названиями ежемесячных или двухнедельных листков, а потом – и ежедневных, сообщавших все новости, какие только могли интересовать публику, не оскорбляя никого из высших государственных деятелей.

Таковы были во Франции "Mercure francais”, "Gazette de France” (1631 года), "Muse historique” или "Gazette burlesque” (эта газета издавалась в стихах), затем "Journal des savants”, первый номер которой отпечатали 5 января 1665 года, продолжающая выходить под тем же самым названием и ныне и, таким образом, являющаяся самой старшей из всех своих собратьев. Все эти листки одинакового формата, с одинаковым заголовком превратились в очень толстые книги.

Впрочем недоставало еще одного очень важного условия для развития периодической печати, литературы да и науки того времени, а именно – свободы.

Многие владетельные особы любили писателей и ученых, покровительствовали и поддерживали их. Франциск I, король Франции, пожаловал особый титул и привилегии Роберту Этьенну, которого сделал своим типографом. С того времени, кстати, во Франции всегда существовали королевские типографы. В течение нескольких лет их станки даже работали в Лувре, и именно оттуда вышло очень много прекрасных книг, в числе прочих - коллекция византийских летописцев.

Эти красивые книги нередко получали прочные и блестящие переплеты. При дворах Медичи и Валуа, а впоследствии и при Генрихе IV и его преемниках, процветала школа искусных переплетчиков. Французская национальная библиотека владеет огромной бесценной коллекцией этих роскошных томов, в которых видны все тонкости утонченного вкуса. Но раскройте эти книги, и за редким исключением вы найдете на первой или на последней странице одобрение цензора. Хотя цензура и не всегда была правильно организована, тем не менее, за изданием книги был учрежден тщательный надзор. Нередко оно испытывало на себе всю строгость судов, если автор касался политических или религиозных вопросов. Иными словами, в то время в европейских монархиях не существовало свободы печати, как мы ее понимаем сейчас.